Артем замолчал, поглаживая большим пальцем у меня под подбородком. Наклонился, коснулся губ, но как только я потянулась навстречу, с усмешкой отодвинулся. И продолжил:

— Ты умеешь разговаривать, Тамара. Редкое и ценное качество. Большинство человеческих проблем решаются, если о них говорить. Но люди предпочитают накручивать себя и надеяться, что другая сторона догадается сама. Давай и дальше так делать, ладно? Если что-то не нравится или беспокоит — обсуждать.

Я кивнула и уткнулась лицом ему в плечо.

— Между прочим, дом уже согрелся, — шепнул Артем мне на ухо. — Как насчет бесстыжего разврата при дневном свете?

Было бы потеплее, могли бы начать прямо там. Хотя я не слишком любила все эти пасторальные радости с муравьями под задницей и песком во всяких неожиданных местах. Поэтому просто потащила его за руку в обратном направлении. Но оказалось, что забрались мы довольно далеко.

— Послушай, раз уж так пошло, давай еще кое-что обговорим, пока на берегу, — я посмотрела на Артема искоса. — Во всех смыслах на берегу.

— Ну давай, — кивнул он, хотя и без особого энтузиазма.

— Насколько тебя напрягает моя специальность?

— А она должна напрягать? — наверно, тут подразумевалась ирония, но не получилось.

— Практически во всех моих отношениях, за исключением врача-уролога, это рано или поздно всплывало. Иногда в форме легкого недовольства, иногда тупой ревностью. Как ты понимаешь, большинство моих пациентов мужчины, мелкие инфекции женщины обычно лечат у гинеколога. Поэтому мне важно знать, насколько тебя грузит тот факт, что я каждый божий день держу в руках посторонние мужские органы.

— Ок… Это было одной из причин, по которой я позвонил тебе далеко не сразу.

— То есть все-таки напряга…ло? — уточнила я, чувствуя, как бабочки в животе потихоньку дохнут. Хотя я никогда не любила это глупое сравнение. Бабочки в животе — гадость какая!

— Знаешь, у меня обычно нет проблем с подбором слов, но тут трудно объяснить. Это не ревность, не брезгливость. Скорее, некое размытие интимности, если ты понимаешь, что я имею в виду.

— Вполне, — я кивнула, старательно глядя под ноги. — Но ты все-таки позвонил…

— Потому что хотелось. Позвонить. Но я понял, что просто отодвинуть этот факт в сторону не получится, все равно вылезет. Значит, надо посмотреть иначе. Сместить фокус. Как с фотографией. Выделяешь самый важный объект, а остальное хоть и присутствует, но фоном. Либо ты принимаешь человека полностью, не пытаясь навязывать ему свои взгляды, либо не надо ничего начинать. Если, конечно, это не одноразовый перетрах. В конце концов, я хорошо знаю, каково это — когда тебе выказывают недовольство твоей профессией и пытаются диктовать условия.

— Я очень люблю «В джазе только девушки»…

— Ты имеешь в виду тот момент, где Джеральдина говорит миллионеру, что она, то есть он мужчина, а тот отвечает: «У каждого свои недостатки»? Но это правда. Знаешь, взрослого человека невозможно переделать, если он сам не хочет. И если кто-то говорит, что ему не нравится твое любимое дело, это его проблемы, а не твои.

Я нагнулась, подобрала палочку и потыкала Артема в бок. И пояснила в ответ на немой вопрос:

— Проверяю, живой ли ты на самом деле. Люди не бывают такими идеальными.

— Я? Идеальный? — фыркнул он. — Не смеши, Тома. У меня масса недостатков. Некоторые вообще уверены, что я образцовая сволочь. Например, говорю то, что думаю. И делаю то, что считаю нужным, не слишком беспокоясь, как на это смотрят другие.

Я согнула палку, и она сломалась с сухим треском.

— Гибкость иногда полезное качество. Но в целом… Блаженный Августин, если не ошибаюсь, говорил: «Люби бога и делай что хочешь». Я в том смысле, что границы поступков устанавливаются в зависимости от внутренних принципов. А Августин до того, как стать святым, был жутким развратником. Между прочим.

— Надеюсь, ты не собираешься последовать его примеру прямо сейчас? — Артем прижал меня к себе так, что я едва могла шевельнуться. — Стать святой?

— Приехать в такое красивое место — и чтобы без разврата? Издеваешься? — несмотря на ограниченную подвижность, я все-таки смогла дотянуться до его губ. И продолжила после заполненной поцелуем паузы: — Нет, придется отложить. Лет так на тридцать. Или сорок. Святость.

— А если не успеешь?

— Значит, не судьба, — вздохнула я. — Не всем же быть святыми.

— Кстати, где бы ты предпочла? — его глаза опасно блеснули. — Не быть святой? У камина на волчьей шкуре или в мансарде с видом на озеро?

— Везде!

— Мне нравится твой подход.

— Что-то мне подсказывает: ужин у нас будет тоже в бутербродном стиле.

— Тома, ты сюда есть приехала?

Руки Артема пробрались под куртку и под свитер, и я вынуждена была согласиться, что есть — дело действительно второстепенное. Оно, конечно, любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда, но бывают моменты, когда другой голод превалирует. Показалось вдруг, что клиника, прием, пациенты — все это было давным-давно. В прошлой жизни. А сейчас — только мы вдвоем, божественно красивый осенний лес и озеро.

В дом я зашла, осторожно осматриваясь. Почему-то совершенно некстати вспомнилось, как Чип обживался у Стаса. Выпущенный из переноски, вот так же остановился в прихожей, озираясь по сторонам. Правда, тут прихожей не было, дверь с веранды вела прямо в большую комнату с камином, перед которым действительно лежала серая, немного свалявшаяся шкура.

— Тут еще маленькая комната, кухня и туалет с душем, — Артем остановился у меня за спиной, положив руки на плечи. — И на втором этаже три спальни. Я туда твою сумку отнес. Где окно на озеро.

— А ты? — с подозрением поинтересовалась я.

— С тобой. Или ты против?

Я легонько треснула его кулаком в бок, после чего наши куртки улетели на ближайший диван, а мы, обнявшись, пошли наверх по деревянной лестнице. На площадке Артем широким жестом распахнул одну из дверей и подтолкнул меня вперед. И я снова замерла в восхищении.

Шкаф, тумбочка, кресло и огромная кровать, занимающая большую часть комнаты. И окно почти во всю стену, за которым сверкала гладь озера.

— Это самая лучшая. Скоро здесь будет просто чумовой закат. А утром солнце с другой стороны, не мешает спать.

Я подошла к окну, обернулась к Артему, и он вдруг скомандовал:

— Замри! — вытащив из кармана телефон, быстро сделал несколько снимков. — Поставлю на заставку. На твой номер.

— Так ведь против света же, — удивилась я.

— Посмотри.

Темный силуэт на фоне уже зашедшего на посадку солнца и синей озерной воды. Ничего особенного, но так красиво и чувственно, что под ложечкой разлился мятный холодок.