Кайден качнулся и крепче обнял меня за талию.

– Эйна, – прошептал так сладко, что дрогнуло сердце. – Эйна…

Он опять целовал мою шею, и целительская магия свободно перетекала в Кайдена, обратно, скользила между нами, сливала нас в единое целое, от чего у меня кружилась голова и безумно колотилось сердце. Никогда я не испытывала ничего подобного, и я терялась: хотелось ощущать это дальше, посмотреть, что будет, и в то же время я понимала, что поцелуи, объятия – это всё неправильно.

– Эйна… – с надрывом прошептал Кайден и поднял меня на руки. – Моя Эйна…

В темноте он легко нашёл спальню и уложил меня на кровать, тут же накрывая собой, осыпая поцелуями лицо, шею, мои взметнувшиеся к нему руки и снова лицо.

– Эйна, Эйна, Эйна…

Моё имя в его устах звучало сладко и музыкально. Магия пела во мне. Кожа горела от поцелуев, жалобно трещала ткань. Мне было хорошо.

«Иногда чувства так сильны, что им невозможно противостоять», – так говорила мама в те несколько раз, когда я не удержалась и обвинила её в том, что я изгой только потому, что она совершила глупость.

Я не верила.

Думала, со мной такого не случится.

Что мой разум всегда будет ясным.

А сейчас он пылал, и я не хотела ничего, кроме поцелуев Кайдена. Бороться с этим было невозможно, и мысленно я стала повторять вопрос Чигару, восстанавливать в памяти интонации, с которыми он это сказал: «Неужели ты хочешь повторить путь своей матери?» Я вспоминала все те случаи, когда мне пророчили, что я кончу, как мать, что я такая же, как она.

Накопленные обиды гасили страшный пожар, запалённый губами и руками Кайдена. Эти обиды позволяли брать под контроль разум, магию, чувства.

– Кайден, хватит! – потребовала я, упираясь ладонями в его грудь. – Кайден…

– Эйна, – он снова целовал меня в шею, и мне хотелось выгнуться ему навстречу, но я послала парализующий импульс.

– Кайден, я не хочу! Я не буду как моя мать! Не смейте меня трогать!

Я забилась в его ослабевших руках, боясь не столько его, сколько себя: того, что сдамся, позволю дальше целовать и раздевать меня, утону в этой страсти.

– Нет! Нет! Нет! Я не хочу! Я не стану вашей любовницей! Ни за что!

В порыве брыканий я заехала Кайдену по щеке, пальцы запутались в его волосах, я снова задёргалась, но поняла, что Кайден не двигается. Он застыл надо мной. Отдышался и повалился на бок.

Отскочив, я сорвалась с края постели и больно шмякнулась об пол.

– Эйна, – с тоской позвал Кайден.

Но я в темноте ощупью добралась до столика с зеркалом и ухватила бутылку, затрясла. Алхимический состав в ней смешался, разгораясь холодным светом. Моя одежда была в полном беспорядке, как и одежда лежащего на кровати Кайдена. Он смотрел на меня устало и виновато, прикрылся рукой от света:

– Прости.

– Не смейте так больше делать! Никогда! Иначе я сбегу!

Застонав, Кайден сел на кровати и потёр лицо.

Я отступила на несколько шагов.

– Эйна, прости, – повторил он и перебрался на край постели, свесил ноги. – Есть вода?

Шаркнув взглядом по комнате, обнаружила на столике кувшин и, настороженно косясь на Кайдена, перебралась сначала к столику, а оттуда с кувшином в вытянутой руке – к Кайдену.

– Спасибо, – он вылил воду себе на голову.

Потоки прокатились по его волосам, намочили рубашку, и она приклеилась к мускулистой груди. Отдышавшись, Кайден отбросил кувшин в изножье и снова потёр лицо.

– Я пришёл попросить о помощи. Не хочешь – хорошо, давай забудем, всё равно я не могу ничего тебе предложить. Кроме проблем. Но мне нужна твоя помощь. – Кайден потянул рубашку вверх, отклеивая её от кожи.

Даже в свете единственной лампы я заметила, что прогресс, наблюдавшийся в последние дни лечения, откатился, и вены стали намного темнее.

– Что случилось? – целительница во мне мигом потеснила женщину, и я подошла ближе, подсветила себе, чтобы убедиться: сгустившаяся чернота рахры – не игра света и теней.

– Венанция напоила меня любовным зельем, – поморщился Кайден.

– Ой! – я прикрыла рот ладонью.

– Ты сможешь как-то помочь? А то мне трудно… – он сглотнул, и я заметила, что его зрачки сильно расширены, несмотря на близость сияющей лампы, – трудно сдерживаться. Ты очень красивая.

Щёки опалило, но я быстро взяла себя в руки, вручила Кайдену лампу а сама пошла за инструментами.

– Да, скорее всего, смогу, – я принялась выставлять из седельной сумки склянки и миски. – Очищение организма – один из элементов борьбы с рахрой, надо его усилить, чтобы хватило и на неё, и на любовное зелье.

Снова я была в своей стихии: намешивала краску, вливала в неё магию. Я почти не ощущала взгляда Кайдена, хотя краем глаза видела, что он, обнимая светильник, восторженно смотрит на меня.

– Раздевайтесь, – велела я. – На этот раз до портков: придётся нанести больше заклинаний, я задействую бёдра и колени.

– Да, конечно.

Кайден положил бутыль-светильник на край постели, повернулся ко мне спиной и стал раздеваться. Алхимическая краска была уже готова, но я продолжала её размешивать, не в силах оторвать взгляд от обнажающейся спины Кайдена. От его широких плеч, рук, от перекатывающихся под кожей мышц. Жар разливался по телу, смешиваясь с покалыванием магии, концентрируясь трепетным теплом внизу живота. А Кайден всё избавлялся от одежды, и вот моему взгляду предстали сильные икры.

– Не шевелитесь, – сипло попросила я. – Начну со спины.

Каждый шаг к Кайдену отдавался сладостной дрожью. Рука была тверда, когда я касалась кистью этой гладкой кожи, но внутри всё пело и взрывалось, рушилось и восставало. Тёмные линии рун послушно выходили из-под кисти, я словно разделилась на двух Эйн: одна была целительницей-профессионалом, её точные движения создавали вязь спасительных заклинаний, она сохраняла невозмутимое лицо. Вторая Эйна пряталась внутри, и она – восхищалась, впитывала это мгновение, сгорала от желаний, которые нельзя реализовать.

Медленно, шажок за шажком, движение за движением, я обходила Кайдена, покрывая тёмные вены чёрным узором, вдыхая знакомый запах краски и волнующий аромат мужчины. Продолжая готовиться к исцелению и сгорать. Я остановилась напротив него, рисуя по напряжённым мышцам живота, слушая срывающееся дыхание Кайдена, ощущая жар его тела, видя явное проявление его желания. И это было так восхитительно, так волшебно, что внутри меня зарождалось предчувствие невыносимого наслаждения. Казалось, если Кайден протянет руки, дотронется до меня – я просто взорвусь от переизбытка этих чувств. Они пугали. И были так желанны…

Моя кисть поднималась всё выше, по груди, шее, мимо губ Кайдена, мимо его пронзительных потемневших глаз к его лбу, чтобы начертать там спасительный символ.