же самое время наш эшелон прибыл в Вартегау, находившийся в сорока километрах северо-западнее Кракова. Разгрузка шла очень вяло – ледяная стужа насквозь пронизывала не только солдат, но и сковала моторы самоходок. Заводить их приходилось с большим трудом, разогревая паяльными лампами. В колонну рота смогла построиться только к обеду.

В прихожей одного из питейных заведений генерал-лейтенант Зилер[59] оборудовал временный пункт сбора донесений «Флориан». Не успел я доложить о прибытии своей роты, как тут же получил боевую задачу. Гораздо труднее оказалось раздобыть топографическую карту.

Оборонительная линия В1 пролегала всего в нескольких километрах к востоку от Вартегау и занималась исключительно солдатами фольксштурма, которых постепенно должны были сменять регулярные части. Вторая рота оказалась первым таким подразделением на участке линии В1 в районе Заверце. По некоторым данным, там появились уже передовые части противника.

Мне казалось, что принимаемые меры уже не имеют большого значения, поскольку русские уже прорвались через линию В1 в районе города Ченстохова. Но к чему подобные мысли? Ведь боевые действия должны были продолжаться – сразу после полудня вторая рота покинула Вартегау. Самоходки, особенно старого образца с их гусеницами шириной всего 35 сантиметров, с трудом передвигались по обледенелым дорогам на холмистой местности. Они застревали на подъеме, и нам приходилось монтировать грунтозацепы, а это отнимало массу времени.

Я послал командира отделения управления роты вперед на разведку, и он вернулся с очень плохими новостями – мост через танковый ров оказался взорванным. Однако фельдфебелю Ноту удалось разыскать и привести с собой местного крестьянина – переселенца из украинской Волыни, каковыми являлось большинство крестьян в Вартегау.

– Господин обер-лейтенант! Этот человек знает проходимую для наших самоходок дорогу через болота.

Я с сомнением покачал головой и посмотрел на проводника:

– Вы уверены, что наши боевые машины там не утонут?

Украинец немецкого происхождения задумчиво покачал головой:

– Насчет самоходок ничего сказать не могу, господин офицер, но на тяжелом тракторе я там проезжал.

– Хорошо! Попробуем для начала проехать на нашем открытом вездеходе. Если он пройдет, то, как показывает опыт, пройдут и самоходки.

Вместе с Нотом и крестьянином я сел в первый вездеход, а на втором вслед за нами поехал лейтенант Гладе. Мы действительно без всяких трудностей преодолели болото, чему в немалой степени способствовала промерзшая почва, и вскоре достигли отведенных нам позиций на оборонительной линии В1.

В траншеях лежал глубокий снег, а у большинства солдат фольксштурма, в основном пожилых мужчин, не было зимнего обмундирования. В боеприпасах также ощущался дефицит. Что могли противопоставить эти несчастные вооруженному до зубов танками, артиллерией и автоматическим оружием противнику? Большинство этих защитников родины, выглядевших совсем не по-военному, ютилось в хижине, располагавшейся сразу за позицией.

В ней мы и обнаружили «командира» этих горе-вояк – некоего «фюрера» национал-социалистического мотомеханизированного корпуса[60]. Он совсем замотался, выполняя возложенные на него обязанности, и несказанно обрадовался подошедшей помощи и возможности снять с себя ответственность. Этот «командир» поочередно обнимал нас с фельдфебелем, подарил нам большой ящик сигарет и всунул нам в руки свежеиспеченный крестьянский хлеб с домашней колбасой. Когда же объявился передовой наблюдатель от тяжелой артиллерии, радости людей из фольксштурма не было границ.

Атмосфера праздника сразу же улетучилась, когда кто-то рывком открыл дверь в хижину и крикнул:

– Вражеские танки!

Мы с фельдфебелем Нотом выскочили из хижины и примерно в трех километрах увидели несколько БРДМ, осторожно подкрадывавшихся к нашим позициям. Солдаты фольксштурма быстро скрылись в укрытиях, а иваны, судя по всему, что-то заподозрили и остановились. Блеснули вспышки от выстрелов, и снаряды с треском стали вгрызаться в хижину.

– Черт возьми! – выругался Нот, укрывшийся от противника вместе со мной в снежном сугробе. – Если бы наши самоходки были уже на огневых позициях, то они задали бы жару этим Иванам!

Снаряды вновь ударили по хижине, а русская разведгруппа стала быстро приближаться. Тогда солдаты фольксштурма, находившиеся ближе всех к противнику, вскочили с намерением удрать.

– В укрытие, глупцы! – рявкнул я. – Вы подставляетесь под огонь стрелкового оружия противника!

– Наши прибыли! – возликовал фельдфебель Нот.

Сзади послышались громкие звуки выстрелов 88-мм противотанковых пушек. Снаряды пролетали над нами и взрывались среди неприятельских машин. Самоходки сделали шесть выстрелов, после чего две русские БРДМ загорелись. Третьей же удалось уйти.

В хижине все было поломано, и «фюрер» национал-социалистического мотомеханизированного корпуса решил приободриться, приложившись к бутылке шнапса. Мы с Нотом тоже сделали по глоточку. Тем временем наши самоходки, окруженные восторженными солдатами фольксштурма, подошли ближе и, выстроившись в ряд, ожидали дальнейшего приказа.

Долго ждать им не пришлось – посыльный, прибывший из временного пункта сбора донесений «Флориан», передал мне новый приказ генерала.

Для солдат фольксштурма мое сообщение о том, что нам приказано оставить позиции и убыть на новое место, явилось настоящим ударом. Их можно было понять, ведь наш дебют вполне удался. Темной ночью рота двинулась в южном направлении к польскому городу Илькенау (Олькуш).

Между фронтами, 17 января 1945 года

Настало время поведать о мытарствах тех шестерых истребителей танков, которые отчаянно пытались найти вторую роту.

Грузовики находились в пути уже несколько часов, и на землю давно спустилась ночь. Сибирский мороз до костей пробирал солдат в кузове, накрытом лишь легким брезентом. Поэтому, когда в этой холмистой местности машины застревали на подъеме, они воспринимали это чуть ли не как спасение – все без команды спрыгивали на землю и начинали толкать грузовики, чтобы согреться.

– Мы давно должны были прибыть на оборонительную линию А2, – заметил унтер-офицер Триммер. – Странно, что в течение последнего часа нам не встретилась ни одна живая душа.

Вскоре грузовики снова остановились, и солдаты автоматически спрыгнули из кузовов на землю, подумав, что снова придется их толкать. Однако водители указали на показавшиеся впереди силуэты какой-то деревни.

– Там видны языки пламени. Похоже, что в деревне находятся русские, – озабоченно обратился водитель первого грузовика к фельдфебелю Рушу.

– Возможно, ты прав, – ответил тот и внимательно посмотрел на еще горевшие руины нескольких домов. —

Надо подъехать чуть ближе. Мы проведем пешую разведку.

Немного не доезжая до местечка, Руш приказал остановиться. Все шестеро сослуживцев из нашего дивизиона, естественно, держались вместе и так же сообща осторожно стали приближаться к деревне. В первом доме было темно. Они открыли дверь в сени, затем заглянули в жилую комнату – никого. Балки следующего дома, который горел и от которого исходила нестерпимая жара, еще держались. За ним стояла неповрежденная изба, тоже оказавшаяся пустой.

– Не похоже, что наша дивизия находится впереди нас. Она наверняка давно переброшена в другое место, – заявил молоденький