– Что это?..

– Наказание. Местные собрали недостаточно урожая для своих господ. А то, что была засуха, высокородные посчитали недостаточным оправданием. Отвратительно. – Шархи сжал кулаки. – Когда я стану властителем, жизнь низкорожденных изменится. В моей провинции их жизнь станет лучше. Я клялся матери, что изменю жизнь низших каст, и слово свое сдержу. Это мой путь, Энки, а свой ты выберешь сам.

Выбор. Пугающее слово, которым жрецы не отягощены. Как и низкорожденные. Но что Энки мог сделать без богатства, связей, силы семьи за спиной, в новом для него мире? И все же… Однажды он уже сумел обхитрить судьбу и изменить ее поворот – убил человека, но спас Шархи. Кровь на его руках была ценой за жизнь. Быть может, за лучшую жизнь для многих.

– Наши уроки… Я хотел бы их продолжить – научиться владеть оружием. Если… Когда я встречусь с Нергалом, не хочу просто стоять и ждать.

– Конечно, друг мой. Я поддержу тебя.

Глава 10

Выбор дороги

Тела убитых отнесли на окраину деревни и предали огню. Люди прикрывали носы, чтобы не вдыхать едкий дым от костров и не вбирать в себя дурную судьбу, освободившуюся из тел мертвецов.

– Убили самых бесполезных – старых и немощных, – заметил Шархи. – Их смерть не повредит высокородной семье. Как жаль, что люди часто забывают о ценности жизни!

Жители ходили хмурыми и удрученными, но на их лицах читалось и облегчение – они отделались малой кровью. Казненные женщины были одинокими, и оплакивали их немногие. Если чьи глаза и наполнялись слезами, то при мысли, что огонь мог бы глодать плоть члена их семьи. Низкорожденные перешептывались и уверяли друг друга, что теперь их долго не тронут – все приметы указывали на богатый урожай в следующем году.

Когда пепел развеяли, воин, прежде чем уехать из деревни, передал местным жителям тридцать мешков с зерном – достаточно, чтобы не голодать, когда придут муссоны, а после них пронизывающие ветра. Получив еду, низкорожденные падали на колени и целовали сапоги представителю своих благодетелей. Они клялись, что с усердием будут добывать строительный камень во время неурожайного сезона, и неустанно благодарили за оказанную милость. Селяне верили, что только благодаря доброй воле и руководству высокородных вправе ходить по земле.

На завтрак Энки и Шархи не досталось ни крошки. Праздник закончился, а значит, и чужаки превратились из гостей в нарушителей. Тот, кто сеет зло на свадьбе, будет проклят – все это знали и не особо присматривали за незнакомцами. Но последние праздничные песни давно стихли, и наполненных недоверием косых взглядов становилось больше.

Шархи предложил пока не выходить из сарая, и Энки с радостью согласился. Взгляды… давили. Раньше он мечтал, чтобы ему смотрели в глаза при разговоре. Ныне его рассматривали как дикого зверя, гадая, не стоит ли его прирезать, пока он не принес неприятности.

Приняв из рук Шархи намоченную тряпку, Энки с наслаждением протер лицо. Слой грязи чуть уменьшился. С тоской вспомнилась ванна во дворце, выложенная мрамором и наполненная водой с душистыми маслами. Хотел ли он сейчас, сидя на соломе в сарае низкорожденных, вернуться к прежней жизни? Забыть обо всём, закрыть глаза и переживать только о том, как угодить семье? У Энки был ответ. И он вызывал стыд. А потом приходила злость – пока еще не оформившаяся, не пробившаяся на поверхность.

– Наши гостеприимные актеры кое-что мне подарили. – Шархи показал несколько маленьких глиняных баночек и пару тонких кистей с обломанными ручками. – Надеюсь, они нескоро узнают о своей щедрости. В конце концов, у труппы нескоро выдастся повод для представления.

Что ж, маскировка поможет. Пусть лоб и был замаран грязью, Энки все равно переживал, что его разоблачат. Кто-то из деревенских задерживал на нем взгляд, и сердце жреца билось от волнения чаще.

– Сегодня вечером мы уйдем из деревни. Нужно убраться до того, как приедет мудрый. Я направлюсь в Восточную цитадель. Там живет моя родня, союзники семьи. Если я хочу справедливости, без них не обойтись. Мне нужна поддержка: ресурсы, воины.

Энки понимал планы Шархи, но что делать ему? Бороться за ту жизнь, о которой мечтал Шархи? Зависть поднимала голову, когда он думал о том пламени, что вело высокородного. Энки с детства готовили к служению, но так и не дали цели. Он искал ее, видят Великие, искал. Но в итоге пришел в тупик. Там, где у Шархи ревел огонь, у Энки зияла пустота. Ашу неспроста даровали Путь каждому человеку – без него легко заплутать. Высшая цель дана даже распоследнему низкорожденному – она оправдывала, поддерживала, спасала в минуты сомнений.

– Ты можешь пойти со мной, пока не решишь, что делать дальше, – сказал Шархи, открывая баночки с краской. – Качество отвратительное, но пока сойдет. Главное, под дождь не попасть.

Кисточка коснулась лба Энки, и вскоре его ал'сора изменилась – подтверждала низкорожденное происхождение. На собственное преображение у Шархи ушло больше времени: зеркал поблизости не имелось, пришлось воспользоваться отражением в воде.

– Готово. – Шархи расправил плечи и размял шею. – Я поищу припасы в дорогу. Ты… Ты лучше останься.

– Почему? – Энки нахмурился. – Вдвоем мы больше унесем.

– Только не говори, что не замечал их взгляды.

– Мы чужаки – понятно, почему они смотрят.

– Друг мой, почти все внимание направлено на тебя. Ты… отличаешься от них и не можешь этого скрыть. Пойми, выживание этих людей во многом зависит от их наблюдательности: когда поклониться, когда отойти в сторону, когда спрятаться. Они не могут точно сказать, что с тобой не так, но чувствуют это. Я же не раз и не два был среди низкорожденных. Скоро вернусь.

Время шло. Тишина прерывалась звуками «ме-е-е» и «бе-е-е». Животные перебирали копытами, недовольные, что их не выпустили пастись на сочную лужайку.

Энки вытащил ноги из сапог и снял старые самодельные повязки. Раны поджили, образовалась корочка. Похоже, заражения удалось избежать. Энки нанес остатки мази и надел обувь.

Значит, Шархи пойдет к Восточной цитадели – большой крепости, отделявшей узкий проход к землям, занятым южным народом. Если у него все получится, он заручится поддержкой семьи и сумеет оспорить права на венец властителя провинции. А Энки…

Предаться размышлениям о своей судьбе не получилось. Нижняя доска отогнулась, и внутрь сарая вполз чумазый Уту. Распрямившись, паренек вытаращился на Энки.

– О, ты тут? Я и забыл. – Он спрятал за спину сверток, который до этого прижимал к груди, шмыгнул носом, глаза у него покраснели. – Ты… ты это видел, а? У вас