мечтательно произнес Руслан. – Она дома так командует, что мне кажется, будто я с генералиссимусом живу.

– И терпишь? – подначил его Ратмир.

– Не терплю, – поправил Руслан, – а обожаю.

– Эко тебя она зацепила.

– Так зацепила, что уж вряд ли когда отпустит.

– Ну, за наших дам, – произнес тост Ратмир, и братья чокнулись, правда, в бокалах у них была всего лишь вода.

– Так, говоришь, Рита заболела?

– Думаю, нет, – прищурился Ратмир. На губах его играла загадочная улыбка.

– Так ты же сам сказал, что ей нездоровится, – непонимающе посмотрел на брата Руслан.

– Тут, брат, кажется, в другом дело.

– Да ну! – догадался Руслан. – Вас можно поздравлять?

– Рано еще. Рита сама не своя последнее время, то орет, то рыдает. И главное – сама этого не замечает.

– Гормоны, значит, шалят.

– Ага, а когда я ей говорю об этом, она заявляет, что я все придумываю. Мол, была я уже беременна, неужто не поняла бы сейчас, что жду ребенка. А я же вижу, что она изменилась. Тут и к бабке не ходи… – радостно заулыбался Ратмир.

– Залетела наша Маргаритка, – потирая руки, рассмеялся Руслан. – Так чего ты ее к врачу не отведешь?

– Завтра поведу. Сегодня ее все утро тошнило, так что, кажется, она сдалась и согласилась с моими аргументами.

– Я думал, она хочет еще детей, – уже серьезно сказал Руслан.

– Она испугалась просто.

– Испугалась?

– Ну да. Из-за бывшего, он же ее беременную бросил, – пояснил Ратмир.

– Дуреха твоя Ритка. Вы через столько прошли вместе, а у нее все какие-то сомнения в голове?

– Она у меня девочка не простая, – развел руками Ратмир.

– Значит, если все подтвердится, то завтра же к нам с Дашкой на ужин и Саида прихватите.

– Боюсь, с Саидом так просто не получится.

– Получится, – возразил Руслан. – У вас для этого Лиза есть. Эта чертовка кого хочешь уломает на что угодно.

Глава 36

Сразу же из квартиры Ники Вера вернулась к себе на Бауманскую, скинула одежду и долго-долго стояла под душем, пытаясь смыть сегодняшнее утро. Ее изваляли в такой грязи, что, казалось, она проникла под кожу. Потом Вера завернулась с головой в одеяло и, постоянно прокручивая в голове произошедшее, незаметно для самой себя уснула, проспав до утра следующего дня. Видимо, истерика и стресс так повлияли на ее организм, что он просто отключился. Весь следующий день девушка провела в постели. Слез больше не было, и мыслей не было. Перед внутренним взором все время стояли глаза Саида, наполненные болью и отвращением. Вера видела, что как только Ника упомянула про деньги, Саид тут же поверил в то, что она, Вера, способна ради них на все. Он не хотел слушать никаких оправданий, не мог принять никаких аргументов. Да и не было у Веры этих самых аргументов. Не было доводов, чтобы убедить Саида в своей невиновности. Что она могла ему предъявить в качестве доказательства? Сказать, что влюбилась в него с первого же взгляда? Что испугалась рассказать правду о себе, потому что знала: такие, как Саид, не встречаются с такими, как она? Ничего у Веры не было. Да, она была виновата перед ним. Смалодушничала, побоялась признаться. Но обвинения Ники… Слово Веры против слова Ники. Да еще эти деньги, которые та так вовремя перевела Вере на счет. Видимо, Ника все спланировала заранее, все просчитала до мелочей. Нет! Вера села в кровати. Хотя бы это она может повернуть вспять! Она вернет деньги. Как бы сильно они ни нужны были ей, как бы она ни мечтала помочь маме, но если она оставит их себе, то Ника окажется права, а Вера уже никогда в жизни не отмоется, не оправдается перед Саидом.

Она тут же позвонила в банк и выяснила, как вернуть деньги отправителю. Все оказалось не так сложно, и после того как Вера прошла идентификацию у оператора, ей дали информацию об отправителе. Вскоре телефон Веры пиликнул – значительная сумма улетела по нужному адресу. Баланс Веры вернулся к своему недавнему состоянию: всего лишь тридцать с копейками тысяч рублей осталось. А ведь зарплаты больше не будет! Ника ее уволила вчера. Наверняка эта стерва наговорит какой-нибудь лжи матери, и Анна Сергеевна не выплатит Вере остатки за этот месяц. А Вера гордая. Она в дом Покровских больше ни ногой. Зачем? Чтобы еще раз выслушать обвинения в свой адрес? Нет уж, хватит.

Вера откинулась на подушки, снова накрывшись с головой. Нужно будет начать искать новое место. Но как? Ведь рекомендательных писем от Покровских теперь ждать не стоит, а без них в ее деле ох как сложно! Ни одна клининговая компания не предложит ей места в богатом доме, если Вера признается, что, проработав у Покровских четыре года, они не дали ей рекомендаций. Это явно вызовет подозрения. Хорошо, что несколько дней назад она оплатила содержание мамы в клинике на следующие шесть месяцев. На это ушла значительная сумма. У Веры, конечно, был еще неприкасаемый запас, деньги, которые она копила на возможное лечение по новой израильской методике. Если бы она оставила деньги, переведенные ей Никой вчера, мечта о мамином выздоровлении уже не была бы просто мечтой… Они бы приблизились еще на один крошечный шажок. Но Вера не могла, просто не могла оставить на себе такую грязь.

Работа, ей нужна новая работа. И чем быстрее, тем лучше. Конечно, всегда можно устроиться какой-нибудь официанткой или кассиршей в супермаркет, но этих денег ей никогда не хватит ни на клинику, ни тем более на дорогое лечение за границей. Все-таки потому и терпели Анну Покровскую и Нику все работники в доме – платили там очень хорошо.

Позволив себе проваляться в постели еще один день, Вера отправилась навестить маму, которую не видела уже почти четыре недели. Эта встреча не принесла радости ни дочери, ни матери. Последняя была, как всегда, безучастна и никого не узнавала. На душе у Веры мутно разливалась печаль, сложно было притворяться перед мамой веселой и жизнерадостной. Была бы Мария Борисова собою прежней, сразу бы раскусила, что с дочерью творится что-то неладное. Вон как глаза потухли. Не глаза, а два бездонных колодца, до краев наполненных отчаянием. Вон как кожа посерела, будто годами не видела солнца.

– Ничего, мамочка, я что-нибудь придумаю, – пообещала Вера, целуя мать на прощание.

И придумала. Вернувшись домой из больницы, Вера вспомнила о старой маминой подруге, не совсем даже и подруге, скорее, коллеге, с которой мама давным-давно работала в школе. Эта