С тех пор я считаю продюсера просто звукоинженером, пока он мне не скажет, что мы делаем неправильно и как это поправить, причем не важно, в чем проблема — в самой песне или в ее звуковом решении.

По завершении работы над альбомом тур Alive! продолжился. В Лос-Анджелесе у нас выдалось несколько свободных дней, и я стусовался с Карен, той самой хостесс из Rainbow. Я с группой достиг уже такого уровня популярности, что наши с Карен отношения трансформировались из приятельских в плотские. Для меня это стало истинным подтверждением того, что я теперь рок-звезда уже совсем другого калибра. Чувство приятное, и все казалось нормальной и логичной эволюцией. Я теперь мог позволить себе заказать шикарный лимузин для личного пользования, так что в Лос-Анджелесе арендовал двухместный мерседес-купе, забрал Карен из дому и повез на побережье. Проехали мы уже минут сорок пять, и тут полил дождь. Тут я столкнулся — наряду с дождем — с неприятной реальностью: я же совершенно не умею поднимать верх купе! В общем, я повернул и поехал к обратно к ней ломой, и мы не говорили об очевидном. Приехали уже мокрые до нитки, и тут я наконец признал правду. Мы немного поржали, и я задал насущнейший вопрос: «Фена у тебя не найдется? Мне бы волосы посушить…»

Ближе к «хвосту» тура, финальной точке, мы попали на Гавайи, где никто из нас еще не бывал. Дали концерт в Гонолулу, после которого у нас там образовалось несколько свободных дней. На следующий после концерта день наш пиротехник и еще несколько ребят — включая охранника Рика Стюарта, приставленного ко мне — взяли в аренду катамаран. Вот просто запомните: не делайте никогда ничего рискованного с пиротехником. При всем уважении, у пиротехников встает на любое разрушение, будь оно связано с зарабатыванием денег или с тюрьмой. В то время граница между пиротехниками и пироманами-поджигателями была ну очень тоненькой.

Я тогда решил не вести себя как слабак и присоединился к ним. Ну, ходить на судне лучше все-таки с теми, кто умеет это делать, но я как-то оказался с пиротехником и Риком, которого, кстати, все называли Доб, сокращенно от добермана, потому что он на шее носил шипованный собачий ошейник. Нет, я-то думал, что мы пройдем вдоль берега — что меня само по себе уже пугало, но мы сразу отправились в море. Навстречу нам шла другая лодка, откуда нам крикнули: «Осторожнее! Сложный прилив, мы еле-еле возвращаемся!»

Отлично.

Когда сидишь на дощечке меж двух понтонов катамарана, это совсем не то, что ты хочешь услышать.

Все, что находилось на берегу, уменьшалось и уменьшалось.

Я, блин, чего делаю-то?

Я в журнале Rider’s Digest не раз читал истории про людей, которых на плотах унесло в море, где они ели чаек и пытались поймать черепах.

И меня это ждет.

Всё, я плыву к берегу.

Катамаран отдаляется от меня, я ору Рику: «Сделай что-нибудь!»

Доб прыгнул в воду и поплыл ко мне. Теперь мы вдвоем крутились в разрывном течении, не приближаясь к берегу ни на миллиметр. Мы как-то боком доплыли до двух серферов.

«Мы доплыть не можем, — крикнул я им. — Помогите!»

«Иди нахер», — сказал один из них, и, поймав волну, унесся, оставив нас одних.

Еще через несколько минут я уже боролся за то, чтобы держать голову над водой, и каждый раз, когда я окунался, в подошвы мне дико больно впивались морские ежи. Я посмотрел на берег — там нежились сотни людей. Они были недалеко, но они совершенно не знали о том, что мы сейчас погибнем.

На меня всем плевать.

Люди перекидывались мячиками, загорали на полотенцах: самый важный человек в мире в шаге от смерти, а мир вращается как ни в чем не бывало.

Всем на всех плевать.

Как бы мы ни боролись, но природа-мать все окунала наши головы под воду. И как только я уже решил, что все кончено, что я утону в паре сотен футов от пляжа, полного людьми, которые бы не заметили моей погибели, вот тут-то подплыла маленькая моторная лодка, люди на которой вытащили нас с Добом из воды.

В лодке этой сидел владелец нашего катамарана. Он, оказывается, забеспокоился, что мы толком не умеем управлять катамараном, и поэтому следил за нами в бинокль. Увидев, что мы прыгнули в воду, и зная, что прилив помешает — это мягко сказано — нам доплыть до берега, отправился за нами на своей моторной лодке.

Я лежал на днище. Голова разрывалась, ноги тоже — там, где торчали ежовые шипы.

Как же я был близок.

В отеле я попытался вытащить ежовые иголки, которые выглядели как крупные занозы. Ничего не получалось — они просто ломались. Я позвонил на ресепшен: «Наступил на морского ежа, как вытащить из ноги иголки?»

«Пописайте в ванну и поставьте туда ногу», — было мне ответом.

«Смешно, ага. Но я серьезно — что делать-то?»

«Да вот это самое и делайте».

И, как будто и без того день не был слишком интересен, я пописал в ванну и встал туда ногами.

Mahalo. («спасибо» по-гавайски. — Прим. пер.)

К апрелю 1976 года, когда Destroyer заработал золотой статус, мы уже получали стабильную прибыль, и мы все — особенно Билл — выползли из этого страшного долга в сотни тысяч долларов, в который влезли из-за двух лет турне. Сами мы зарабатывали не много. Даже теперь, когда мы собирали стадионы, члены группы не набивали сундуки деньгами. Менеджер забирал 20 процентов сборов сразу же, не отходя от кассы, расходы на зарплаты и организацию могли легко «съедать» до 50 процентов, а мы делили на четверых то, что оставалось. Но мы по-прежнему не осознавали, что происходит в реальности. А стандартная бизнес-практика была такой: мы делали всю работу, а большую часть денег получали другие. Я все еще жил в съемной квартире, и у меня даже машины не было.

Однажды интервьюер задал мне вопрос: «Каково это — быть богатым и знаменитым?»

«Ну, говорю, про знаменитого я тебе сейчас расскажу…»

В этом деле назрели перемены.

Билл Окоин всегда видел общую картину, широкую панораму. Он мог увидеть, что в нашем случае связь группы с фанатами значительно глубже, чем обычно. Он оценил, какой отклик мы вызываем у людей не только музыкой. Проще говоря, он осознал перспективу продажи мерчендайзинга.

Когда мне показали программку тура, которую Билл выпустил для последних отрезков тура Alive!, я понял, что ничего подобного в своей жизни не видал. А он нам и не говорил, что ее готовит. Просто однажды пришел и сказал: «Поглядите, вот программка тура». Я пролистал эти двадцать четыре страницы и подумал: великолепно. А Биллу еще пришла мысль, что наши фанаты захотят иметь футболки и пряжки для ремней. И это только вершина айсберга. Они с парнем по имени Рон Баутуэлл организовали внутрифирменную мерчендайзинговую компанию. Сначала компания выполняла заказы нашего фан-клуба. И Билл об этом нам сказал будничным тоном: «Мы будем продвигать мерчендайзинг».