– Виктория Михайловна, добрый вечер. Надеюсь, вы еще не спите. – Голос Балканского она узнала сразу. Или она все-таки ошиблась, пытаясь выдать желаемое за действительное? Да, нервы – штука серьезная. Что за беспардонная манера начинать разговор, не представившись!

– Не сплю. С кем я говорю, извините? – На всякий случай Виктория Михайловна решила подстраховаться.

– Вас беспокоит Балканский.

– Слушаю вас, Геннадий Николаевич.

– Виктория Михайловна, вы не будете возражать, если я сейчас подъеду к вам?

– Не буду. Только я не очень хорошо понимаю зачем?

– Без красивых предисловий объясняю, не в моем характере бросать людей в беде. Посидим, поболтаем.

– Спасибо, но я не нуждаюсь в помощи. Я справлюсь сама, – твердо ответила Виктория Михайловна.

– Вы уверены? Или это от гордыни?

– Абсолютно уверена, Геннадий Николаевич. Спокойной ночи.

Стало хуже в тысячу раз, хотя до этого звонка казалось, что хуже быть не может. И чего из себя недотрогу строить, тем более что человек просто проявляет элементарное сочувствие? На роду написано чокнутой родиться и чокнутой помереть.

Стены душат. Открытые окна не спасают от духоты. Как назло, кондиционер неисправен, мастер приедет только завтра. Хотелось выйти на улицу. Но там наверняка через некоторое время появится предупредительный Алекс и начнет философствовать. А это точно не для слабонервных. Алекс прекрасный человек, обходителен, внимателен до трепетности, эрудит, полиглот, но уж очень нудный. Говорит, говорит, говорит без остановки. Надо иметь железные нервы, чтобы переносить его в больших дозах. Она сейчас точно не расположена выслушивать его заумные теории, оценивать остроту мышления и говорить комплименты. К тому же завтра они вместе поедут в Мадрид и проведут целый день. Без помощи Алекса она не обойдется. Ночь прошла кое-как, получилась рваной и неспокойной, спала Виктория Михайловна совсем мало и беспокойно.

Но, назло бедам и переживаниям, наступило чудное утро. Солнечное, праздничное, средиземноморское, курортное. Виктория Михайловна чувствовала себя совершенно разбитой. День предстоял не из легких, пора было вставать. Она приняла душ, привела себя в порядок и спустилась вниз. Виктория Михайловна не удивилась, встретив Алекса при полном параде. Он был свежевыбрит, бодр, свеж и, как всегда, предупредителен.

– Доброе утро, Виктория Михайловна, – жизнерадостно поздоровался Алекс. – Завтракать будете?

– Здравствуйте, Алекс, спасибо. Есть совсем не хочется. Я бы кофе выпила.

– Нет вопросов. Пожалуйста, ваш кофе.

– Вы словно волшебник, – улыбнулась Виктория Михайловна.

– Не понял.

– Не успею я сказать, чего желаю, – желание уже выполнено. Вот сейчас, например. Я еще до конца фразу не договорила, а вы уже мне кофе подали.

– А, ну это совсем не трудно, и ничего волшебного в этом нет. Это моя работа.

– Конечно, работа. – Голос Виктории Михайловны предательски дрогнул.

– Не переживайте вы так, Виктория Михайловна, – сочувственно произнес Алекс. – Все будет хорошо. Даже если вам придется пожить в этом доме какое-то время, должен сказать, Салоу – не самое плохое место на земле.

– Спасибо Алекс, я понимаю, только от этого не легче. Нам пора ехать? – Виктория Михайловна поставила кофе на стол.

– У нас еще есть минут двадцать, так что пейте кофе и не волнуйтесь.

Дорога до Мадрида заняла по большому счету не так уж много времени, но часы, проведенные в пути, показались Виктории Михайловне бесконечными. Ее очень волновала предстоящая миссия. Ни в российских, ни в иностранных посольствах ей бывать не приходилось. Так уж сложилось. И она смутно представляла себе, чем может закончиться их визит.

Вопреки опасениям, долго ждать не пришлось. Ее приняли довольно быстро, без лишних проволочек. Приятный молодой человек внимательно выслушал посетительницу, похвалил за предусмотрительно отснятую ксерокопию паспорта и пообещал помочь. Не успела Виктория Михайловна обрадоваться по-настоящему, как услышала слово, которое прозвучало приговором. Ей обещали восстановить паспорт в течение месяца! Непрошеные слезы мелкими противными каплями покатились из глаз по щекам. С трудом она заполнила положенные бумаги и покинула кабинет. Не видя ничего вокруг, прошла по дорожке, миновала калитку и направилась к машине. Хотелось зарыдать в голос, но нельзя было, вокруг же люди.

Навстречу уверенной походкой шагал не кто-нибудь, а сам господин Балканский. Поравнялся с Викторией Михайловной, кивнул вежливо, внимательно посмотрел на ее заплаканное лицо и прошел на территорию посольства. Да что же это делается? Она встречает этого господина в чужой стране чаще, чем в Москве. И при этом – в самое неподходящее время. Зареванная физиономия, красный нос. Красавица, да и только. И какого рожна он ходит за ней по пятам? Но это слишком сильно сказано. Вряд ли Геннадию Николаевичу придет в голову заниматься подобными глупостями. Скорее всего, у него здесь дела, а она со своими проблемами совсем ни при чем. Виктория Михайловна, расстроившись окончательно, села на заднее сиденье. Алекс проявил удивительную деликатность. За всю обратную дорогу лишнего слова не сказал, только посматривал иногда внимательно в зеркальце на грустную пассажирку.

По-хорошему, надо было воспользоваться ситуацией, поговорить с Балканским, объяснить ему, что ей поневоле придется жить в чужой стране целый месяц, а то и больше. Но сил не было. Слишком неожиданной оказалась встреча. И тем не менее поступила она крайне легкомысленно, потому что предупредить человека она была просто обязана.

Наступил тихий скучный вечер, первый из череды долгих одиноких вечеров длиною в месяц. За весь день после возвращения не произошло никаких интересных событий. Если бы не Людмилин звонок из Москвы, вспомнить было бы нечего. Виктория Михайловна от души порадовалась за приятельницу. Людмила, захлебываясь от радости, поведала, что она счастлива по-настоящему, несмотря на довольно печальные обстоятельства. Очень жалко свекровь. Но, видимо, в жизни все так и бывает. Горе и радость ходят рядышком. Наконец, через много лет, судьба смилостивилась над женщиной, лишенной самого дорогого в жизни, и воссоединила близких людей. Хоть Людмила по жизни хандрить не любила, больше хорохорилась и не уставала устраивать собственное благополучие, Виктория Михайловна очень хорошо знала, как та страдала от разлуки с дочерью. Даже не верилось в хеппи-энд, учитывая обстоятельства и сложности биографии. Дочка, как в сказке, оказалась умницей, красавицей, девушкой вполне реальной и исключительно благоразумной. Девочка с необыкновенным мужеством и олимпийским спокойствием выслушала и приняла запутанную историю собственной жизни. Она по-прежнему называла бабушку мамой, но это не имело значения, потому что настоящую маму приняла, поняла и простила. Поплакали втроем, не без этого. Но теперь все отлично. По словам Людмилы, они с дочкой, словно две подружки, не могут наговориться и надышаться друг на друга. Риточка получила юридическое образование, имеет неплохую практику в Израиле, несмотря на молодость. Одна беда – девочка категорически не желает оставаться в России, но Москва тем не менее ей очень нравится.