на мою работу с демонстративным скептицизмом и даже с нескрываемой насмешкой, которые я сносил молча. Опыление цветков, которые распустились уже через две недели, я производил при помощи кисточки, как это делали и девчонки на грядках, но почему-то именно мои манипуляции привлекли всеобщее внимание и едкую иронию. Меня подкалывали и требовали побыстрее сдать общине весь собранный нектар хотя бы в виде мёда, чтобы ощутить хоть какую-то пользу от моих занятий сельским хозяйством. А Алёна однажды, проходя мимо, слегка подтолкнула меня, а когда я к ней повернулся, упёрлась в меня грудью и сказал нарочито томно:

— Стас, а ты только цветочки умеешь опылять?

Я растерялся, а она засмеялась и пошла дальше, покачивая бёдрами.

Мой триумф настал в конце августа, когда я снял со своей «плантации» и принёс к обеденному столу первые полведра настоящих огурчиков. Тут же все насмешки трансформировались в восторги.

Тамара, Людмила и как раз вернувшаяся к ним после родов Зойка, убедившись уже через неделю, что я со своих пяти метров собираю урожай не меньше, чем они с двадцати, загорелись и решили немедленно освободить площадь для картофеля, который перешёл у нас в разряд деликатесов: мы ели его, в лучшем случае пару раз в месяц. Рядом с моей «плантацией» за пару дней выросла ещё одна такая же, после чего меня прогнали с фермы «заниматься мужскими делами».

К сентябрю на улице установилась температура в районе минус двадцати, и выше она уже не поднималась. Но для нас после межпланетных холодов и это было большой радостью: всё «лето» мы гуляли каждый день, проветривали свои дома и отключили электрообогреватели, получив возможность экономить электроэнергию.

Мы частенько обсуждали, чем вызвана эта нежданная оттепель, но к общему мнению так и не пришли. Кажется, существовала связь между майским падением астероида и потеплением, наступившим вскоре после него, но причины были для нас непонятны, а оттого происходящее настораживало. Кто знает — может быть вместе с теплом мы получали, например, какую-то дозу радиации? Или внутри планеты в результате взрыва начались процессы, которые приведут к уничтожению нашего уютного мирка, который мы для себя так старательно конструировали.

Наступила годовщина создания нашей общины, и мы подводили её итоги. Они были обнадёживающими. Нам удалось даже в самые суровые морозы кое-как обогреть наши дома, мы развели рыбу в своём хозяйстве, сохранили небольшое количество домашней скотины, устроили небольшой огородик. У нас были значительные запасы продуктов и топлива. Мы находили время для отдыха и развлечений, в коммуне удавалось сохранять мир. И ещё в нашей общине в это непростое время появился маленький человек, то есть мы не отказались от продления рода, а значит, от выживания человечества.

Тем временем, жизнь вокруг нас продолжалась. Продолжительное потепление оживило природу: оказалось, что животные не вымерли от стоградусных морозов, как мы подозревали, а просто откочевали к югу. С наступлением оттепели многие из них вернулись, и мы частенько видели небольшие стада северных оленей: животных для нашей местности прежде невиданных, а теперь, видимо, нашедших здесь для себя благоприятные условия. Егорыч с Генкой, начиная с июля, несколько раз выезжали куда-то на «Ниве» и дважды, к огромной радости всех нас, привозили с собой тушу оленя. С хранением мяса у нас проблем не было, а наше меню стало более разнообразным: теперь мы ели не только тушёнку, которая всем здорово надоела, но и настоящую оленину. Раз в неделю мы ставили во дворе мангал и пекли шашлыки на всю коммуну, запивая запечённое мясо красным вином.

* * *

Он появился в воскресенье. В этот день мы с Зойкой всегда старались выспаться и отдохнуть. Аська у нас частенько плакала по ночам, поэтому в выходной, если была возможность, спали часов до одиннадцати. Однако в это воскресенье, которое пришлось на начало сентября, мы оба проснулись от каких-то шорохов сначала в комнате Генки с Томкой, а потом в сенцах и коридоре.

Мы постарались не обращать внимания на посторонние шумы и продолжили было спать, но возня продолжалась, а затем сменилась шумом: сначала Томкины ноги пробежали мимо нас, а спустя десять минут назад пронеслась уже целая группа ног. Происходило что-то необычное. Я встал и вышел из комнаты.

В кухне на табурете сидел, опершись на стену, человек. Длинные рыжие волосы закрывали его лицо. Рядом с ним, прямо на полу, был брошен комплект одежды для экстремальных морозов: точь-в-точь такой был у Игоря, он в нём ходил на зимнюю рыбалку. На ногах что-то, вроде унтов, на столе лежала шапка-ушанка. У ног валялась котомка. Чёрная с проседью борода лежала на груди. Нос у него был острый, и лицо показалось мне смутно знакомым.

Вокруг незнакомца суетились Полина с Екатериной: одна измеряла ему давление, обернув худое плечо лентой тонометра, вторая, задрав фланелевую рубаху в крупную клетку, водила головкой фонендоскопа по спине. В руках у незнакомца был бокал с водой, он порывисто прижимал его к губам и пил большими глотками.

Рядом стояли Генка с Тамарой. Я вопросительно посмотрел на них.

— Полчаса назад упал у нашего окна, я не спал, поэтому услышал, — сказал Генка. — Подумал, что-то с крыши упало, вышел посмотреть, а там он лежит. Откуда взялся, непонятно. Ну втащил его в дом, позвал Томку, она сбегала за девчонками… Всё.

— Ни на что не реагирует, не разговаривает, не смотрит на нас, как будто и не видит вовсе, — добавила Тома. — Больной, похоже…

— У него пневмония, в лёгких хрипы, — подтвердила Полина. — Нужно где-то его уложить.

Внезапно человек сначала опустил, а затем резким движением поднял голову, откинув назад рыжие волосы. На лбу его выступил обильный пот, но лицо оставалось бледным. Возраста он был неопределённого — ему можно было дать как двадцать пять, так и сорок пять. У него был чистый лоб, нос узкий, губы чувственные, запёкшиеся, как от лихорадки. Ультрамариновые глаза смотрели, вроде бы, прямо мне в лицо, но и, казалось, куда-то сквозь меня, в пустоту.

Лазарета у нас не было предусмотрено, потому что до сих пор никто не болел. В доме с прудом оставалась свободной небольшая каморка, вроде чуланчика. Решили определить больного туда — заодно и поближе будет к нашим медикам.

Полина с Томкой отправились устраивать ему постель. Мы с Генкой собрались было с ними, но Катя удержала нас, пояснив, что там найдётся, кому помочь. Речь, очевидно, шла о Марате с Рустамом. Когда через полчаса Томка вернулась и сказала, что