– Прошлая Смерть была дряхлой старухой без чувств и эмоций. Болванчик, грубо говоря.

– И?

– Я стану лучшим Всадником, что вообще был во Вселенной. Стану великим Смертью, которого не будут бояться люди.

– Хм-пф… – вздохнул Голод. – Звучит странно и немного глупо. Тебе как приспичит что-то сотворить, век не забудешь. Ладно, флаг в руки. Я, как обычно, с тобой.

Потом. Часть 2. В Министерстве. Очередь

Очередь из людских душ, готовящихся к пятиминутному Суду, была схожа с той, что можно увидеть в поликлинике. Циклично повторяющееся «Кто последний?» Возмущающиеся старушки, убеждающие всех в том, что пришли «по записи». Придурки-меломаны, явно забывшие о существовании наушников.

Многие не желали простаивать очередь, которая могла длиться годами. Жульничали. Кто-то говорил банальное: «Мне только спросить!», а кто-то – более остроумный – начинал доставлять столько неудобств остальным мертвецам, что те пропускали его по собственной воле. Таким «более остроумным» оказался Васильев. Он, быстро сообразив, что после смерти позориться уже не страшно, безобразно поливал матом каждого встречного, рычал на весь коридор и периодически позволял себе опорожниться на товарища по несчастью. Вскоре о буйном Васильеве узнал весь девятьсот семьдесят первый этаж.

– Да я ваши божественные штуки на кукане вертел! – кричал недоумок в косухе, тыча средним пальцем вверх. – Выкусите все! Я переиграл всех и умер без мучений! Ха-ха! Я умер и не просрал жизнь! Ю-ю-ху!

С тоской и жалостью на него смотрели лишь мёртвые. Сотрудники же смеялись с выходок Васильева и снимали происходящее на телефоны. Тысячи вспышек камер вмиг засверкали. Две такие вспышки принадлежали двум Всадникам, чей сигаретный дым попадал в объектив камеры и заставлял кашлять коллег. Смерть и Голод частенько позволяли себе курить в неположенных местах.

– Это о нём ты мне рассказывал? – спрятав камеру, спросил Голод.

– Ага, – ответил Смерть. – Он всерьёз поверил, что может перепить божество. Странно, что именно это обеспечило ему счастливую гибель.

– Странные всё-таки эти люди, – Голод задумчиво почесал затылок.

– Зато никогда не бывает скучно.

– Ха-ха! Это точно!

Они ещё долго смотрели за этой отвратительной картиной, как мёртвый панк нарушает рамки приличия. Так долго, что и не заметили, когда это всё прекратилось.

Анубис. 2007 год

Сегодня Смерть привёл ко мне очень интересную персону. С трудом передвигающийся парень, на ходу застёгивающий ширинку узких джинсов. Глаза его были похожи на чёрные пятна, а поверх голого торса накинута косуха. Кресло, приготовленное для гостей, он сразу обошёл стороной и завалился на мой диван. Мне пришлось уйти и усесться в кресле, чего я ранее никогда не делал. Он лежал, марая диван грязными берцами, и курил. Потребовал принести пепельницу, грозясь тушить окурки об обивку дивана.

– Васильев? – уточнил я, сидя за креслом напротив него.

– Да, – с какой-то досадой ответил он.

– Та-а-ак… Приступим. Смотрите, сейчас я буду задавать вам немного странные вопросы, по которым мы поймём, куда вас отправить. Врать можете не пытаться, я всё равно узнаю правду. Готовы?

– А нахрена спрашивать, если знаешь ответ? – спросил Васильев, перебирая между пальцев монетку со своим лицом.

– Проверка на лживость. Начнём. Преступления не совершали?

– А зачем мне лгать, если я знаю, что ты всё знаешь? Мог хотя бы не говорить об этом, если уж на то пошло…

– Всё, хватит! – вскочил я. – Отвечай на вопрос.

– Преступления не совершал. Вроде…

– М-гм… Являетесь верующим или атеистом?

– Атеистом.

В таких случаях возникает дилемма. С одной стороны, по правилам, «атеист=Ад», а с другой – он не отрёкся от своих убеждений даже после подтверждения обратного. Считается ли это, как верность себе, или вроде того?

– Ага-а… – задумался я. – Дальше. Сейчас будет самый странный вопрос, но это моя работа и я обязан его…

– Чё ты такой нудный? – перебил меня Васильев.

– Простите?

– Ну, вот это твоё «Вы», «Простите?», будь проще. Вот, Смерть, который за мной пришёл – отличный парень!

Это было немного обидно. Но если же он хочет, то будет ему не нудный. Придётся задавать несколько провокационные вопросы, всё равно начальник мне так и говорил, искать индивидуальный подход к каждой душе.

В угоду цензуре, я не скажу напрямую, какой вопрос о предпочтениях я задал Васильеву. Скажу только, что от такой бестактности он был сильно взбудоражен: не возмущён, а именно взбудоражен, подпрыгнув с таким видом, мол: «Как он узнал?!» И вам не стоит его осуждать. Возможно, сидя в кабинете где-то за пределами Вселенной, где все ваши заслуги обесценивают (ведь здесь весь ваш опыт – всего-то сочинения одной из дочерей Бога), а за участь отвечает порой не самый лояльный судья, вы отреагировали бы и похуже:

– Чего?! – Васильев подскочил.

– Тебе уши почистить? Я спрашиваю… – и здесь, наверное, я вновь прервусь, оставив свои слова за кадром. Скажу лишь, что я привёл кучу аналогий, начиная от «чёрного входа», заканчивая «шоколадным глазом».

– Да перестань ты! Из крайности в крайность переходишь! Зачем вообще такие вопросы?!

– А чё, есть повод для волнения? – я улыбнулся, отложив фотографию и хитро посмотрев