— не в счет, звание Героя они получили посмертно), самая крупная «жемчужина» в иконостасе разведки, скончался в московской клинике 10 января 2012 года. Но для меня он, как и мои родители, по-прежнему жив!

Раздел III

Советские офицеры-оборотни, действовавшие в пользу противника в качестве «кротов»

Часть I «Расстрельный» роман офицера военной разведки

Глава первая

«Человек-авария» в резидентуре

Вена. 31 декабря 1952 года. Первый дипломатический прием в жизни сотрудника Главного разведывательного управления Генштаба ВС СССР подполковника Петра Семёновича Попова, прибывшего в венскую резидентуру на стажировку.

Смешавшись с толпой снующих по залу официантов, чтобы не попасть на глаза резиденту, Пётр с ненавистью рассматривал громоздящиеся на столах вазы с салатами из крабов, горы бутербродов с красной и черной икрой, с ломтями осетрины, лососины и другой экзотической снеди.

Седые макушки «Московской» терялись в гуще черносургучных головок «Киндзмараули», «Хванчкары» и «Мукузани» — в послевоенные годы считалось хорошим тоном подавать вина, которые, по убеждению устроителей приемов, подпитывали стратегический дар генералиссимуса-победителя.

Изобилием разносолов и грузинских вин советские дипломаты под флагом традиционного русского хлебосольства обязаны были до отвала накормить и напоить коллег из дипломатических миссий, аккредитованных в Вене.

В ту новогоднюю ночь Попов до конца осознал всю глубину пропасти между ним, фронтовиком, и преуспевающими коллегами из военной разведки, которых он считал разжиревшими в тылу крысами.

…Новичок в разведке, Попов попал в ГРУ благодаря высокой протекции генерал-полковника Ивана Серова, у которого на фронте состоял порученцем и по совместительству собутыльником.

Коллеги в венской резидентуре отмечали у Петра отсутствие гибкости ума, чувства юмора, упрямство, граничащее с твердолобостью, а также завышенную оценку собственного Я.

Он не обладал ни чутьем, ни воображением — качествами, необходимыми оперативному сотруднику — и, конечно же, как всякий хронический неудачник, был патологически завистлив. Единственным и последним его достоинством было то, что он уцелел на фронтах Великой Отечественной войны.

Неравенство с сослуживцами из резидентуры усугублялось его слабой профессиональной подготовкой, поверхностным знанием немецкого языка, особенностей национальной культуры и психологии граждан страны пребывания.

Речь Петра — косная и безграмотная. Манеры жуткие: влезал в чужой разговор, перебивая беседующих и разве что не расталкивая их руками. По телефону обычно орал, ссылаясь на то, что это — «фронтовая привычка». Мгновенно тишал и полностью менялся в присутствии любого начальства.

В каждой критической реплике в свой адрес Попов подозревал намек на его крестьянское происхождение, маленький рост, невзрачную внешность и недостаток светского лоска, так привычного в кругу его сослуживцев.

Он неуютно чувствовал себя на людях, будь то оперативные совещания, партийные собрания, а тем более дипломатические приемы.

Попав на стажировку в венскую резидентуру ГРУ, Петр решил с первого дня вести себя как герой-фронтовик, свысока взирающий на не нюхавших пороха сослуживцев.

Планы разрушило мини-ЧП, случившееся в первый же день посещения им резидентуры, и его дремлющий комплекс ущербности превратился в кровоточащую рану.

…После того, как глава советской военной разведки в Австрии представил Попова оперативному составу, он отправился на экскурсию по лабиринтам посольства. Поднявшись на этаж выше, Пётр ощутил позывы опорожниться.

Первый обнаруженный им туалет был закрыт на ремонт. Стараясь не вскидывать резко ноги, он продолжал поиски. Вожделенный оазис — туалетные комнаты — были обнаружены со второй попытки.

С остекленевшими от напряжения глазами он дернул первую дверь. Заперто. Дернул вторую. Заперто! Кровь застучала в висках, лоб покрылся испариной.

Не отрывая подошвы башмаков от пола, чтобы не оскандалиться прямо в новые брюки английской шерсти, надетые по случаю вступления в должность, Пётр подобрался к третьей двери.

Будучи абсолютно уверен, что уж третья кабина свободна, Попов с силой метателя молота рванул ручку заветной двери…

…Как известно, в посещаемых советскими людьми туалетах, независимо от того, являются ли они внутрисоюзным достоянием, или располагаются в наших зарубежных представительствах, по загадочной причине сломаны, либо вовсе отсутствуют внутренние запоры.

Это не значит, что наши граждане разбирают щеколды на сувениры. Как, впрочем, и то, что некие сверхбдительные завхозы-пуритане намеренно ломают замки, чтобы предотвратить гомосексуальные контакты в туалетах.

Всё, конечно, много проще и объясняется халатным отношением к своим служебным обязанностям хозяйственников. Именно по их вине оскандалился военный разведчик Попов.

…Итак, Пётр рванул ручку двери, и из кабины, нещадно матерясь, выпал шеф военной разведки, сидевший на унитазе в «позе орла». Охраняя интимный физиологический процесс от случайных посягательств, он придерживал дверь за внутреннюю ручку, как вдруг «нечистая сила» во плоти Попова сдернула его с насеста, сбросив на кафельный пол сортира.

Путаясь в подтяжках, генерал силился подняться. Чтобы помочь ему, Пётр резко нагнулся. И тут его настиг приступ «медвежьей болезни» — прощайте, новые брюки английской шерсти!

Резидент и его подчиненный, стоя на корточках, в упор смотрели друг на друга. В глазах одного застыли гнев и недоумение, другого — мольба Муму перед утоплением.

…На три часа резидентура ГРУ в Австрии была выведена из строя.

Обрастая подробностями и домыслами, «сортирное ЧП», вернее, рассказ о нём очевидцев, которых становилось всё больше, кочевал из кабинета в кабинет советской дипломатической миссии. В конце концов вирус смеха проник в стан офицеров конкурирующей синекуры — в разведку КГБ.

С тех пор для офицеров обеих разведок Пётр стал «Человеком-аварией», превратившись в идеальную мишень для насмешек.

Узнав о прозвище, Попов окончательно замкнулся, решив, что сослуживцы держат его за декорацию в спектаклях, которые сами же и устраивают.

Глава вторая

Коллеги и соперники

Вена начала 1950‐х — это европейская ярмарка купли-продажи секретов для всех специальных служб мира, кроме Японии и Китая. Желающих обладать чужими секретами было предостаточно: от КГБ и ГРУ, английской СИС, американского ЦРУ до набирающей силу БНД — разведки Западной Германии. Секретов на ярмарке тоже хватало, хотя самым большим спросом пользовались русские.

Резиденты ЦРУ и западноевропейских спецслужб сообща занимались шпионским промыслом, негласно, но по-джентльменски проводя разделение труда: кто-то похищал, а кто-то приобретал украденную информацию; кто-то вербовал, а кто-то проверял кандидатов на вербовку на конкретных заданиях. Бывали, разумеется, накладки, были обделенные и призеры, но серьезных конфликтов в том тайном сообществе подельников удавалось избегать всегда.

По-иному — странное дело! — складывались отношения между офицерами военной разведки — ГРУ, и профессионалами разведки политической — КГБ.

Их резидентуры располагались в здании советского посольства в Вене. Помещения, в которых сидели чекисты в описываемый период, еще не были экранированы, то бишь защищены от