Юхан засмеялся.

– Да ведь издательское дело сплошь кумовство, разве нет? Все всех знают. К тому же, могу вас заверить, романы Веры удовлетворяли тем строгим критериям качества, какие предъявляло издательство. Блистательная писательница, сегодня мы бы продавали ее книги за рубеж и на телевидение, за большие деньги. Так или иначе, когда мой отец в конце шестидесятых вышел на пенсию и издательство перешло ко мне, было вполне естественно, что мне предложили войти в правление.

Он провел Джонни в гостиную с панорамным окном, выходящим на неосвещенный сад, окаймленный темными елями. Джонни учуял какой-то слабый запах, словно от фекалий и рвоты, и заметил передвижной столик с бумажными стаканчиками и лекарствами. На столе тоже лежали лекарства и ампула кортизона.

– Скоро придет соцработница, – сказал Григ, – так что времени у нас не очень много.

– Вы знали Ханса в то время, когда вошли в правление САГА?

– Нет, он был тогда слишком молод. Но я его помню: весьма незаурядный и дерзкий бергенский юнец, уверенный, что он по всем вопросам прав. Да он и сейчас такой.

Григ сухо хохотнул и закашлялся.

– В семидесятом, когда Вера работала над своей книгой, они с Хансом много разговаривали, – сказал Джонни.

Судя по выражению лица, издатель понимал, что его вот-вот выманят на зыбкую почву.

– Вот как?

– Первый вариант «Морского кладбища» Вера писала в Бергене, в старой семейной усадьбе.

По лицу Грига скользнула тень.

– Раз вы так говорите. Подробности столь далекого писательского прошлого мне, разумеется, неведомы.

– Вы сказали, что Вера Линн была блистательная писательница. В таком случае не странно ли, что «Морское кладбище» отклонили? По крайней мере, так сказал Ханс Фалк.

Дрожащей рукой Григ взял со столика возле кресла стакан с водой, поднес к губам. Теперь он выглядел собранно.

– Вообще-то ничего странного. Вера не была документалисткой. Ее амплуа – романы. А тут совсем другое дело, речь шла о реальных людях, где вымыслу нет места. Пожалуй, мы могли бы издать ее книгу как роман. Хотя – едва ли, в то время судебная система относилась к оскорбительности романов куда строже, нежели теперь, достаточно вспомнить процессы против Агнара Мюкле и Йенса Бьёрнебу. Но Вера не пожелала, для нее это было дело принципа. По ее словам, она хотела изменить историю. Но, увы, она себя переоценила. А что, собственно, известно Хансу?

– Значит, вы не могли выпустить книгу?

– В тогдашнем ее виде не могли. Таково было решение редакции.

– Решение редакции? – повторил Джонни. – В таком случае странно, что тут оказались замешаны спецслужбы.

Григ наклонил голову набок.

– О чем вы?

– У меня с собой письмо, адресованное шефу Полицейской службы безопасности. Речь идет о «Морском кладбище». И там фигурирует ваше имя.

– Это может быть фальшивка, молодой человек.

– Конечно, – сказал Джонни, – хотя информатор у меня хороший, а письмо настолько подробное, что мне показалось необходимым просмотреть документ вместе с вами.

Издатель не ответил, но нижняя губа его чуть подрагивала.

Джонни начал читать:

– «Означенное лицо близко знакомо с писательницей Верой Маргрете Линн и ее местожительством, Редерхёугеном, и с детства знает подозреваемую, ведь Григ часто там играл. Он также прекрасно знает систему туннелей под усадьбой». Вы не согласны?

– Конечно, я знал Редерхёуген, это не секрет.

Джонни стал читать дальше:

– «Во время очередной встречи в Библиотечном баре отеля „Бристоль“ четырнадцатого апреля тысяча девятьсот семидесятого года от информатора получены сведения, что вдовствующая Линн грозила в книжной форме обнародовать обстоятельства касательно оборонительной организации Stay Behind».

– Хватит, – сказал старик.

– Нет, это еще не все, – улыбнулся Джонни и нарочито театрально кашлянул. – «Ввиду этого на основании неопубликованной рукописи „Морского кладбища“ пятнадцатого апреля было открыто расследование по делу писательницы. По решению прокурора рукопись конфискована в помещении „Издательства Григ“, по адресу Сехестедсгате, дом два, двадцать шестого апреля тысяча девятьсот семидесятого года».

– Я больше не хочу слушать.

Джонни встал, прошел к передвижному столику.

– Вы наверняка понимаете, что это тоже относится к биографии Ханса.

– По сути, нет. Это история Веры, а не Ханса.

– Я изложил в вашем издательстве свои соображения о том, как будет строиться биография, – уверенно продолжал Джонни. – Они полностью согласились, что встреча между Верой и Хансом в Бергене зимой семидесятого, когда Вера рассказывала юному гимназисту о ценностях, важных в жизни…

Юхан Григ сумел выдавить сухой смешок:

– И что же это за ценности?

– Что любой нравственный человек, будь то писатель или врач, обязан бороться за дело простых людей против богатых и власть имущих. Что надо быть честным, и что правда не бывает опасной. Можно говорить о Хансе Фалке что угодно, но легко видеть, насколько важны для него эти ценности.

– Я глубоко уважаю Ханса Фалка. Чего вы хотите?

– Достичь договоренности. Вы рассказываете мне всю историю о случившемся в семидесятом году, а я подумаю, стоит ли мне упоминать об этом.

– Да, – медленно проговорил Григ, – иной раз я действительно беседовал с ПСН[58]. Да, я прослышал, что Вера работала над рукописью «Морское кладбище». И сообщил своему контакту.

– Вот тебе и свобода слова, – сказал Джонни.

– Времена тогда были другие! – Злость словно придала Григу новые силы, но приступ кашля прервал его речь. – Герои войны были еще живы. Неизвестный позвонил мне в издательство. Сказал, что рукопись надо уничтожить и что они собираются обыскать всю Верину недвижимость, чтобы убедиться, что других копий рукописи нет.

– И как вы поступили?

– Тайком вынес рукопись, – улыбнулся Григ, – и отдал Вере.

Джонни прочитал:

– «Издатель Григ – активный поборник свободы слова, и, как он позднее сказал своему инструктору офицеру Тофте, его мучает совесть, что он донес на одного из авторов собственного издательства. Ввиду этого сотрудничество информатора с ПСН надлежит незамедлительно прекратить».

– Сорок пять лет меня грызла совесть за несправедливость, причиненную Вере, – сказал Григ, глядя в окно.

– А не лучше ли покончить с угрызениями и исправиться: взять рукопись и гарантировать, что на сей раз она будет напечатана? Так ведь, да, Григ?

– Допустим, рукопись у меня, – сказал Григ. – Почему я должен отдать единственный существующий экземпляр «Морского кладбища» вам, чужаку?

– Тут есть два ответа, – сказал Джонни. – Первый, естественно, таков: вряд ли издательству будет приятно, если в прессе напишут, что легендарный издатель Григ был стукачом, доносил спецслужбам на собственных авторов. Думаю, Педеру это не понравится.

– Стукач, – фыркнул издатель. – Умирающего угрозами не запугать.

Джонни долго не сводил глаз со старого издателя.

– Думаю, вообще-то вы желали Вере Линн добра. Но струсили и до сих пор боитесь семейства Фалк, в особенности Улава. И на самом деле вы