– И чтобы избавиться от угрозы завоевания с нашей стороны, вы решили разрушить нас изнутри, – подвела итог Агата.

– Да, – откровенно ответила шеф, пристально глядя на девушку. – Но, заметь, мы не разрушаем идеальное государство. Мы разрушаем систему, построенную на лжи и эксплуатации собственных граждан. Да, мы делаем это в первую очередь ради собственной безопасности. Но и вам самим это в итоге пойдет на пользу. Вы научились летать по воздуху как птицы. Вам пора научиться жить на земле как люди.

Никогда прежде не сталкивавшаяся с такой точкой зрения на привычный ей уклад жизни, Агата пораженно молчала, переваривая информацию. Наконец девушка сказала:

– Предположим, вы добиваетесь своего и разрушаете наше общество. Что дальше? На смену нашему придет ваше общество, где женщин ни во что не ставят? Где нам будет отведена роль домохозяек и воспитательниц потомства, без шанса проявить себя? История Арамантиды через это уже проходила, нам хватило, спасибо. Если Третий континент несет нам именно такие перспективы, то я предпочту жить в нынешней лжи, лично меня она устраивает куда больше.

Несколько мгновений шеф изучала возмущенное лицо Агаты, а затем подошла к двери, распахнула ее и негромко позвала:

– Сегрин!

Тот буквально материализовался в проеме.

– Через два квартала отсюда есть кофейня «Аромат мечты». Принеси нам с Агатой два кофе и фруктовые тортьеры.

Сегрин без разговоров исчез.

– Ну и как, похоже, что на Третьем континенте женщин ни во что не ставят? – кротко осведомилась шеф.

Агата молчала. Возразить было нечего.

Шеф тяжело вздохнула.

– На месте разрушенного всегда можно построить что-то новое. И только от самих людей зависит, что именно они построят, – заявила она, а затем снова удобно оседлала стул и удивила Агату неожиданным вопросом: – А пока мы ждем кофе, расскажи-ка мне все, что ты знаешь о Николь рей Хок…

* * *

Ника искренне удивилась, когда ей передали, что ее разыскивает Тристан. Время было довольно позднее, ужин закончился час назад… Что же случилось?

Рей Дор стоял у входа в казарму, навалившись плечом на стену; хотя все остальные авионеры Танго жили здесь, Тристана поселили отдельно, рассудив, что присутствие джентльмена в общей комнате будет стеснять дам.

Даже в густых сумерках и неровном свете луны Ника заметила странное выражение лица Тристана

– Хочешь полетать? – коротко спросил он.

– Сейчас? – опешила девушка.

– Да, сейчас.

Ника кивнула, ни о чем больше не спрашивая. Она почти физически ощущала исходящее от авионера напряжение и, словно настроившись на его эмоции, понимала, что ему зачем-то нужен этот ночной полет. И как ни странно, ее компания.

Не сказав больше друг другу ни слова, они пересекли спящие сектора Эвр и Эос и подошли к темному ангару с «Грозой».

Пока Тристан открывал ворота, Ника огляделась по сторонам. Авиодром пустовал; патрульные авиолеты все еще не вернулись, и до новой смены было еще далеко.

Увидев, как Тристан приглашающе махнул рукой, она забралась в так хорошо знакомую ей кабину «Грозы» и рассеянно наблюдала за тем, как авионер привычно вставляет свой аэролит в разъем. В голове крутились мысли о том, что перед полетом положено получить добро от осмотревшей авион механикеры, а затем – разрешение на взлет от летного центра. Но Ника молчала. Она почему-то не сомневалась, что Тристан проделывает это не впервые.

«Гроза» легко разогналась на летной полосе, пролетела над обрывом – и начала подниматься все выше и выше в небо, пока покров зимних облаков не остался под ними, а наверху было лишь бездонное иссиня-черное небо, усыпанное яркими холодными звездами, и равнодушно взирающая на мир луна. Ее свет серебрил колышущиеся под ними облака, и казалось, что внизу раскинулся бескрайний пушистый океан…

За окнами кабины глухо посвистывал ветер, небо тут и там расчерчивали редкие падающие звезды, а ближе к горизонту в небе медленно плыло что-то темное – то ли загадочное Седьмое Небо, этот таинственный летучий остров, на который не ступала нога человека, то ли просто туча необычной формы… Ника вдруг поняла, какое же это, оказывается, замечательное занятие – ни о чем не думая, просто лететь куда глаза глядят, оставив позади все тревоги и заботы.

Девушка покосилась на авионера. Обычно жесткие черты лица Тристана чуть смягчились, и она поняла, что этот стремительный полет его тоже успокаивает. Что бы у него ни случилось, сейчас авионеру стало лучше.

И в этом была своя простая логика: где же еще искать спокойствия авионерам, как не в небе?

Ника снова перевела взгляд на горизонт – и через некоторое время словно провалилась в тихую, звездную ночь. Будь ее воля, она бы так и летела, все дальше и дальше – и никогда не возвращалась…

Девушка не знала, сколько прошло времени. В какой-то момент она лишь отметила, что «Гроза» снова нырнула в плотную пелену облаков, а когда вынырнула, вдалеке уже появились огни авиодрома, пристроившегося на самом краю высокого скалистого обрыва… Волшебство этой странной ночи заканчивалось.

Загнав авион обратно в ангар, Тристан откинул голову назад и прикрыл глаза. Затем достал аэролит, убрал его в потертый кожаный футляр и выбрался из кабины.

Ника последовала его примеру. Она не была уверена, что слова не разрушат это по-прежнему осязаемое ощущение волшебства, но очень хотела поблагодарить Тристана за неожиданный, фантастический полет.

Однако прежде чем она успела хоть что-то сказать, авионер подошел к ней и, жестом указав на пряди ее волос, тихо произнес:

– Не удивляйся, если завтра они будут слегка мерцать.

– Почему? – удивилась Ника.

– Мы летали под падающими звездами… К нам могла пристать звездная пыль, – совершенно серьезно ответил Тристан.

– Звездная пыль? – эхом откликнулась девушка; она никогда не слышала ни о чем подобном.

Тристан кивнул, внимательно глядя на нее сверху вниз, а потом вдруг сказал:

– Спасибо.

– За что? – удивленно пожала плечами Ника.

– За то, что была рядом. Видишь ли, с тем, кто тебя понимает, такие полеты намного приятнее.

«Что же ты не взял с собой Мию?» – едва не спросила Ника, но вовремя прикусила язык и вместо этого сказала:

– Тебе спасибо. Это было волшебно.

– Я не сомневался, что тебе понравится, – улыбнулся Тристан, а затем вдруг наклонился к Нике. На мгновение она почувствовала запах ветра и ночи, кожи и машинной смазки и еще совсем немного – мужского одеколона; такой чужой, но почему-то притягательный аромат. А затем ощутила прикосновение колючей щетины к своей щеке. И сердце сначала замерло, пропустив удар, а затем пустилось вскачь.

Не сказав больше ни слова, Тристан развернулся и ушел. А Ника так и осталась стоять, глядя ему вслед, и глупое сердце, все еще под впечатлением этой волшебной ночи, сжималось и рвалось вслед чему-то чудесному и недосягаемому – и никак не могло угомониться.