Молодой человек вскочил и одним прыжком преодолел расстояние до короля.

Ну уж нет! Вы моё тело не получите. Я сам стану королём, даже если для этого придётся назваться Игудоном.

Он склонился над его Величеством и заметил испуганный взгляд старика. Протянул руки к горлу…

В этот момент на молодого человека опустилась еле различимая невесомая черная пелерина и то, что ещё секунду назад было молодым, полным сил претендентом на трон, осыпалось на пол сухим пеплом. В зале раздался тревожный звон.

Захлопали двери, в малый храм вбегали люди, некоторые держали оружие, а кое-кто и магические амулеты, несмотря на то, что возле алтаря толку от них было мало. Надир склонился над Игудоном.

– Что здесь произошло?

– Паршивец пытался меня задушить. Плохо работаешь, герцог.

– Прошу прощения, ваше Величество. И что с ним?

– Богиня сохранила мне жизнь. Хотя, похоже, ненадолго. Прилива сил, как после обычного жертвоприношения, я не ощущаю. Мне осталось совсем чуть-чуть, Надир, а ты привозишь всяких провинциальных жуликов. Если ты не поторопишься, то скоро лишишься друга.

– Не волнуйтесь, ваше Величество, я всё сделаю.

– Поторопись. А сейчас прикажи вернуть меня в комнату. Я устал.

Каменная стена была прохладной и твёрдой. В том месте, где я сидел, она оставалась почти вертикальной, переходя в купол чуть выше уровня человеческого роста. Вообще здание представляло собой пародию на юрту или некое подобие шатра, сложенного из известняковых блоков. Размером это чудо местного зодчества приближалось к цирку шапито, а внутри каменной юрты лежала огромная, до самых круглых стен, белая мохнатая шкура. Когда я впервые её увидел, то решил, что это перекормленный гигантский кот, с головой, лапами, и хвостом. И только позже разглядел на внутренней стороне швы. Меховой ковёр оказался сшит из целого стада местных баранов.

Внутри помещение разделяла вышитая занавеска. С одной стороны – общая часть, а с другой – закрытая. Там обитал сам Мымрог.

Я сидел в общей части, опираясь спиной о каменную стену, и наслаждался прохладой. Так свежие шрамы от кнута меньше болели.

Да, именно шрамы и именно от кнута. А на шее у меня висело уродливое сооружение, пародия на изящный эльфийский деревянный ошейник. Это раньше я думал, что он неудобный и громоздкий. Сейчас я так не считаю. Потому что на плечах у меня висит корявая деревяшка, размером не меньше прикроватного пуфика. Функция у неё та же – блокирует силу. Но в отличие от эльфийской – любую, а не только зелёную. Ну и двигаться с этим уродством на плечах… Представьте, что вам напялили на шею табуретку. А ещё к ней прикреплена цепь, которая в свою очередь, прикована к стене. Так и сижу.

В руке у меня украшение любой свалки – разбитый инструмент, который при известной фантазии можно принять за гусли. Кроме отверстий резонатора в нём ещё одна дыра и трещина от угла, половины струн нет, а из оставшихся десяти четыре я связал, потому что они были лопнувшие.

Я держу свою «лютню» на коленях и играю что-то из репертуара господина Уэфа с планеты Плюк. Но не «Мама, мама, что я буду делать…» а гораздо более близкое к народу «ы-ы…» и «ку!». Пипл, как ему и положено, хавает.

Пиплом в данном случае является сам Мымрог – вождь и предводитель мымгыров. Как я понял, Мымрог это не имя, а что-то вроде должности, означает «Первый, после Богини». Так что, если он вдруг к моему счастью сдохнет, то… Мымрог умер, да здравствует Мымрог.

Но пока он о смерти даже не задумывается. Сейчас его мымрогское величество выполз-таки из закрытой в общую половину, развалился на горе подушек и сделал знак пальцем. Он вообще предпочитает не говорить, а только махать руками. Если подданные не поняли – их проблемы.

По щелчку к нему подтолкнули двух девчонок, не знаю, как их зовут, они не спят в рабском бараке. Одна из них человечка, а другая эльфийка. Так вот, они сели у него в ногах и начали чесать господину пятки.

Извращенец. Я бы от щекотки сдох давно, а он – ничего, доволен. Вот он снова сделал знак рукой, сложил по-хитрому пальцы, и другой раб несёт ему кружку чего-то попить.

Вообще, мымгыры магией не владеют. Но Мымрог – он же почти бог, так что должен. Поэтому у него вместо заклинаний – рабы. Он делает какие-то придуманные самим пассы, а те выполняют положенные действия. Вот и сейчас все считают, что кружка сама прилетела господину в руку.

Сначала и меня хотели запрячь в ходячее волшебство, но ничего не вышло. Пассов я не понимал, сколько ни лупили, а сам магичить толком не мог. Да и кто ж мне даст, если лучше всего у меня получается портал? Уйду ведь сразу. Так что напялили на меня антимагическую табуретку и, когда для другого приспособить не удалось, сунули в руки древние, хранившиеся ещё со времён каких-то пра-пра-мымрогов гусли. И никто не поинтересовался, умею ли я на них играть. Эльф, значит должен.

Мымгыры считают меня эльфом. Всё потому, что из местных языков я говорю только на синдарине. Нет, местный мытырбыр я немного освоил. А что здесь не освоить? Гласных почти нет, любую можно заменять буквой «ы» и не ошибёшься. Падежей нет, времён нет. Вместо прошлого добавляешь «рых», то есть «было». Вместо будущего, соответственно, «рух». А если ничего не добавил, значит, настоящее. Говорю я пока через пень-колоду, но понимаю почти всё. Так что сижу, немузыкально бренчу на разбитых гуслях, время от времени вставляя местные слова, и все довольны.

Но, похоже, не все. Вот ко мне идёт Эфере – заместитель Мымгыра по работе с рабским составом. Садюга… С кнутом своим, небось, даже спит. Подошёл, посмотрел на меня масляными глазками и вдруг, без замаха, протянул по левому плечу. Обожгло, будто горящую палку приложили. Больно, блин. В песню само собой вплетается шипение от боли.

– Я язык Мымрога, – а глаза довольные-довольные. Сделал гадость и на сердце радость. – Он говорит играть весело.

В переводе на человеческий это значит, что он передал мне слова нашего несравненного. А удар, я так понимаю, от себя добавил для доходчивости.

Этот Эфере вообще любит рабов кнутом полосовать. У меня по его милости на животе можно в крестики-нолики играть, а коже на спине и боках скоро начнут завидовать крокодилы – рубцы соединятся и будет она твёрдая, как кожаная кираса. Четыре раза меня уже избивали почти до смерти, целительнице приходилось потом неделю выхаживать.

Хорошая, кстати, женщина. Её зовут Илья, с ударением на первом слоге. Она человечка со слабыми задатками зелёной энергии жизни. Заклинаниям её, понятное дело, никто не учил. Зелёная магия эльфийская, человеки здесь только чёрной, смертельной, владеют. Но отдавать силу она умеет. Так что женщине достаточно было меня просто гладить и уже целительная сила лечила хотя бы кожу.

А пороли меня за побеги. Примерно раз в десятину, это местная неделя, я «вставал на лыжи». Не скажу, что ко мне относились здесь хуже, чем к остальным рабам. Скорее, наоборот. Я не работал в полях, даже не занимался уборкой, выделкой шкур, не таскал тяжести.