— Я был самый настоящий монах, — возразил Оксли, — но появилась Айсис, и у меня началась совсем другая жизнь. Ну вот, — сказал он, постукивая ладонью по столу, — мы вас накормили, напоили и заболтали до полусмерти. Думаю, самое время обсудить наши дела. Так чего же хочет Большая Леди?

— Вы же понимаете, что я только посредник, — поспешно проговорил я. В Хендоне у нас был тренинг по урегулированию конфликтов. На нем учили, что главное — сразу и четко обозначить нейтральность своей позиции. И одновременно дать понять каждой из противоборствующих сторон, что лично ты поддерживаешь именно ее. Тренинг включал ролевые упражнения и всякое такое — это была единственная тема, по которой я обгонял Лесли. — Мама Темза полагает, вы стремитесь пробраться ниже Теддингтонского шлюза.

— Но река-то одна на всех, — сказал Оксли. — А он — Отец реки.

— Она утверждает, что он покинул приливную зону в 1858 году, — сказал я.

Точнее говоря, во время Великого Зловония (именно так, с заглавных букв), когда вода в Темзе загустела от нечистот, а Лондон наполнился таким жутким смрадом, что парламент чуть было не перебрался в Оксфорд.

— Тем летом из города убрались все, кто мог, — возразил Оксли. — Ни зверь, ни человек просто не могли там оставаться.

— Но она говорит, он так и не вернулся. Это так? — спросил я.

— Так, — проговорил Оксли. — И, говоря по правде, Батюшка никогда не любил город, особенно после того, как он убил его сыновей.

— Каких сыновей?

— Вы знаете их, конечно, — сказал Оксли. — Тай, Флит и Эффра. Все они захлебнулись потоком грязи и дерьма, а умный и хитрый гад Базалгет — ну, тот, который построил коллекторы, — добил их, чтоб не мучились. Я видел его — такой, знаете ли, важный, с кучей патентов от парламента. И я отвесил этому проклятому убийце хорошего пинка под зад.

— Вы считаете, это он погубил реки?

— Нет, но это он загнал их под землю, — сказал Оксли. — Мне пришлось передать их дочерям Большой Леди — они как-то пожестче моих братьев.

— Но если он так не любит город, зачем же рвется к устью? — спросил я.

— Кое-кого из нас все еще манят яркие огни, — сказал Оксли и улыбнулся жене.

— Должна сказать, я была бы счастлива снова побывать в театре, — сказала она.

Оксли налил мне еще чаю. Где-то позади фургона из громкоговорителя с помехами неслось «Давайте будем веселиться» — Джеймсу Брауну по-прежнему было хорошо, как никогда.

— И вы хотите сразиться с дочерьми Мамы Темзы за эту территорию?

— Думаете, они такие грозные, что мы испугаемся?

— Думаю, вам в принципе не слишком этого хочется, — сказал я. — И потом, можно же договориться, я в этом уверен.

— И что вы предлагаете, экскурсию туда в сопровождении гида? — с нервной иронией спросил он. — Паспорта с собой брать?

Вопреки расхожему мнению, чаще всего люди не хотят драться, особенно если силы равны. Толпа может растерзать одиночку, человек, имеющий огнестрельное оружие и великую цель, способен расстрелять множество невинных людей, включая женщин и детей. Но честно драться стенка на стенку — на это не каждый решится. Вот почему пьяные подростки устраивают показные истерики на тему «не надо меня удерживать», а сами втайне надеются, что обязательно найдется кто-нибудь, кто их удержит. И всегда радуются приезду полиции — потому что мы выручаем их, даже если они нам глубоко несимпатичны.

Оксли пьяным подростком не был, но тем не менее точно так же хотел, чтобы его удержали от опрометчивого шага. Или, может быть, его отца?

— А ваш отец — он чего хочет? — спросил я.

— Того же, чего хочет любой отец, — ответил Оксли. — Чтобы дети уважали его.

Я чуть было не сказал, что уважения заслуживает далеко не всякий отец, но вовремя прикусил язык. В конце концов, не каждому же достается папа вроде моего.

— Будет здорово, если вы все немного возьмете себя в руки и успокоитесь, — примирительно проговорил я. — И не будете ничего предпринимать — а мы с инспектором пока кое-что разрулим.

Оксли внимательно посмотрел на меня поверх своей чашки.

— Весна началась, — произнес он, — выше Ричмонда сейчас столько дел.

— Окот у овец, — подсказал я, — и все такое.

— А я вас представлял совсем не таким, — задумчиво проговорил он.

— Каким же?

— Я полагал, Найтингейл подберет кого-нибудь похожего на него самого, — ответил Оксли, — из высших слоев, может быть?

— Более серьезного, — вклинилась Айсис, — опытного.

— А вы, — сказал Оксли, — вы настоящий хитрец.

— Больше похожи на магов, которых мы знавали в прежние времена, — добавила Айсис.

— Это хорошо или плохо? — поинтересовался я.

Оксли и Айсис рассмеялись.

— Пока не знаю, — проговорил Оксли, — но будет очень интересно это выяснить.

Уходить с ярмарки оказалось неожиданно трудно. Ноги внезапно отяжелели, как бывает, когда выходишь из воды. Только когда мы подошли к «Ягуару» и звуки и голоса начали понемногу стихать, я почувствовал — отпускает.

— Что это было? — спросил я Найтингейла, садясь в машину.

— «Седуцере», — ответил он. — Притяжение, или, как говорят в Шотландии, Чары обольщения. Бартоломью пишет, что многие сверхъестественные существа используют их для самозащиты.

— А когда я буду этому учиться? — полюбопытствовал я.

— Лет через десять, — ответил он, — если сейчас немного поднажмете.

Мы ехали через Сайренсестер, направляясь к М4, и я принялся рассказывать Найтингейлу о разговоре с Оксли.

— Он же правая рука Отца Темзы, верно? — спросил я.

— Да, его советник, если вы это имеете в виду, — сказал Найтингейл. — Вероятно, второй по важности человек в этом лагере.

— Вы знали, что он захочет поговорить со мной, верно?

Найтингейл глянул в зеркало — проверить, как движется поток, — а затем вырулил на главную дорогу.

— Его долг — добиваться преимущества, — сказал он. — Вы ели у него баттенбургский кекс, не так ли?

— Надо было отказаться?

— Нет, — сказал наставник, — поскольку вы под моей защитой, он не стал бы заманивать вас в ловушку. Но с этими людьми надо быть очень осторожным — нельзя ожидать, что они будут следовать здравому смыслу постоянно. Однако пока непонятно, почему Батюшку так внезапно потянуло вниз, к устью. Вот вы теперь, повидав обоих богов реки, что скажете?

— И она, и он, несомненно, обладают истинной силой, — ответил я. — Но сила эта разная. У Мамы она явно связана с морем, портом и всем таким прочим. А Отец черпает свою силу из земли и воздуха, от эльфов и лепреконов — как-то так.