рук Петтера. И, понизив голос, пояснила: – Там господин Исмир.

– А-а-а, – протянула Сольвейг, явно ничего не понимая.

Пахло от нее туалетным уксусом, состоящим из уксусной кислоты, цитрусового одеколона и эфирного масла гвоздики. Изумление, неверие, растерянность в равных долях.

– Петтер, будьте добры, принесите Сольвейг пальто, – попросила я.

Юноша кивнул и отправился выполнять поручение. Судя по жгучему аромату чистотела, он ругал себя последними словами.

Сольвейг была настолько ошеломлена, что молча оделась и последовала за мной, как овца на веревочке. Петтер остался дома, и на глазах у Сольвейг я не рискнула сказать ему хоть слово.

Я вела Сольвейг в «Уртехюс», лихорадочно прикидывая, не попробовать ли ее запугать или подкупить. К йотуну, будь что будет. Я бесконечно устала от притворства.

– Проходите, – пригласила я, открывая дверь перед Сольвейг.

Она кивнула и, шагнув вперед, остановилась рядом, не глядя на меня и нерешительно кусая бледные губы.

– Я никому не скажу! – пообещала Сольвейг вдруг. – Ну, об этом.

– Спасибо, – только и ответила я. Оказывается, и ей не чужда человечность…

Переступив через порог, Сольвейг будто споткнулась. Неловко сделала книксен, замерла, комкая фартук.

– Господин Исмир? – проговорила она нерешительно.

И запах – почтительно-благоговейный аромат ладана – словно окружал ее фиолетовым покрывалом.

Я заперла дверь, собираясь отправиться в свою лабораторию, чтобы не мешать беседе… И едва не присвистнула самым вульгарным образом.

За время моего отсутствия Исмир разительно изменился.

Исчезли расстегнутая рубашка, встрепанный хвост, иронично-колкий аромат литцеи кубебы, небрежные манеры. Перед нами стоял ледяной дракон, величественный и чуждый в каждой своей черте. Заострилось лицо, на скулах проступили льдистые чешуйки, глаза сверкали бесшабашной яростью, а плавная грация движений отчего-то заставляла меня опасливо ежиться.

В исходящем от Исмира мягком туманно-мускусном облаке сандала ощущались скользкий бергамот и льдистая мята.

– Госпожа Мирра, будьте добры, угостите нашу гостью чем-нибудь расслабляющим! – попросил дракон, жестом приглашая Сольвейг присаживаться. Сам он остался стоять у горящего камина.

Отбросив абсурдную мысль, что пламя может растопить льдину, в которую превратился Исмир, я кивнула и распахнула шкафчик.

Хм, думается, Сольвейг придется по вкусу вишневая наливка. Нет, пожалуй, лучше крепкая травяная настойка с апельсином, слегка присыпанная корицей. Бедной домоправительнице (надо же, я с удивлением обнаружила, что мне действительно немного ее жаль!) стоит поддержать силы.

Сама я решила составить ей компанию. От ледяного великолепия Исмира пробирала дрожь, и мне не мешало согреться.

Сольвейг примостилась на краешке кресла, сложив руки на коленях. Кажется, она уже оправилась от первоначального ошеломления, но угощение приняла с благодарностью. Она залихватски хлебнула настойки и заметно расслабилась, о чем свидетельствовал пряный аромат кардамона.

На губах Исмира обозначилась тень улыбки, и я запоздало сообразила, что даже не предложила ему присоединиться к компании.

– Я вас внимательно слушаю, – напомнил он повеселевшей Сольвейг.

– А, да! – Домоправительница встрепенулась, вспомнив наконец цель своего прихода, и даже привычная кислая нота проскользнула в ее запахе. И слава богам, а то я уже почти поверила, что совершенно не знала Сольвейг. – Не знаю, надо оно вам или нет. Но я видела Уннер с мужчиной! – И добавила многозначительно: – С другим мужчиной, не с Петтером! Ох…

Последнее восклицание вырвалось у нее помимо воли, выдавая растерянность и неловкость. Это похоже на мирт – прозрачно-серебристый, горьковато-травяной, – но с резкой нотой гвоздики.

Я едва не подавилась настойкой. Надо думать, Сольвейг вспомнила увиденное сегодня и сообразила, что и Петтер не был верен своей невесте.

– Как интересно, – поощрительно кивнул Исмир. Глаза его сверкали ледяным искристым огнем. Хм, надеюсь, он не заметил странную реакцию Сольвейг. – Расскажите поподробнее, прошу вас!

Определенно, сегодня Исмир являл собой образец вежливости!

– Я… – Сольвейг опустила глаза и зачастила: – В тот день, ну, когда ее убили… я ходила к ней домой. Я знаю, где живут ее родители, вот и решила. Она уже несколько дней прогуливала, вроде как из-за семейных дел, а всю работу на меня свалила! А я не могу и убирать, и стряпать, и на стол подавать, и посуду мыть! Сколько можно? Вот я вчера и пошла. Поговорить хотела.

Она бросила на меня взгляд, очевидно ожидая, что я стану защищать Уннер. Но я молчала, стиснув ножку рюмки.

– Продолжайте, – попросил Исмир, чуть подавшись вперед. В его напряженной позе читался азарт, нетерпение хищника, учуявшего добычу.

– Ну, я только за угол завернула, глядь – а там Уннер прям на пороге дома с мужчиной разговаривает! С джентльменом! А потом она к нему в авто села и фьють!

– Как интересно, – пробормотал Исмир, потирая пальцем подбородок. – Вы его узнали?

– Нет, – с сожалением вздохнула Сольвейг. – Ну мне ничего не оставалось, как уйти несолоно хлебавши. Не бежать же следом!

– А почему вы сразу об этом не рассказали? – вмешалась я. – Вас ведь наверняка допрашивала полиция!

– Грубиян констебль! – негодующе фыркнула она.

Я поневоле улыбнулась, столь знакомым было это уксусно-кислое негодование.

– И слова мне вставить не дал! Задал-то всего два вопроса: видела ли я, как девчонка на крыльце оказалась, и знаю ли, где она тот яд взяла!

– Почему же вы не обратились к инспектору Бернгарду? – для проформы поинтересовался Исмир. Судя по отсутствующему виду дракона, ответ его интересовал мало.

Впрочем, догадаться было несложно.

Сольвейг не обманула наших ожиданий.

– А Берни еще хуже! Нахал! – припечатала она, гордо выпрямившись.

Я спрятала улыбку. Судя по кислому аромату щавеля и свежего лука, инспектор вел себя слишком вольно, а милейшая Сольвейг не собиралась изменять обожаемому интенданту.

Любопытно, не попытается ли она потом, когда немного успокоится, меня шантажировать? Впрочем, вряд ли. Свободных денег у меня нет, никакой власти в доме тоже, так какой смысл?

К тому же пора привыкать к мысли, что жить в Ингойе мне осталось совсем недолго…

– Госпожа Мирра! – повысил голос Исмир, заставив меня вздрогнуть.

– Да, господин Исмир, – откликнулась я, поднимая голову. Видимо, он обращался ко мне не первый раз, но, увлекшись размышлениями, я пропустила его слова мимо ушей. – Слушаю вас!

– Будьте добры, дайте мне таз с водой! – терпеливо повторил Исмир. Вокруг него будто сверкал ярко-голубой эвкалипт – напряженное внимание и интерес.

– Конечно, – согласилась я, не слишком, впрочем, понимая, зачем дракону понадобились столь прозаичные вещи. – Вот, этот подойдет?

Медный тазик, обычно используемый для водяной бани, дракона вполне устроил.

Засучив рукава, Исмир склонился над ним. Повел рукой, усмехнулся своему отражению – и вода стремительно, с громким треском, покрылась коркой льда.

– Возьмите! – велел он, протягивая таз Сольвейг. Та нерешительно приняла, вскрикнула, едва не уронив. Надо думать, металл был обжигающе холодным.

Исмир вздохнул и перехватил емкость, приказав резко:

– Кладите