Исмир стремительно отошел, не давая что-то объяснить. Удалившись на достаточное расстояние, он сделал странный жест, его фигура окуталась дымкой… и вот уже в небе летел голубовато-белый дракон…

Купались не все, некоторые прогуливались по деревянным мосткам, подоткнув юбки.

Конечно, простить мне явного «благоволения» своего кумира дамы не могли. И безошибочно выбрали способ меня уязвить.

– А знаете, полковник Ингольв совсем потерял голову от своей медсестры! – доверительно сообщила одна дама другой. Сказано это было так, чтобы я непременно услышала.

– Да вы что? – «удивилась» вторая.

– Правда-правда! – Первая всплеснула руками. – Он без памяти влюблен и даже не скрывает этого! Представляете, ювелир рассказал мне – под большим секретом, конечно! – что полковник купил роскошные бриллианты!

– И явно не для жены! – хихикнула третья подруга.

– Бедная госпожа Мирра! – покачала головой вторая.

– Она сама виновата! – не согласилась первая. – Мужа нужно держать у своей юбки, а не пропадать целыми днями невесть где!

Я через силу усмехнулась и огляделась в поисках Гуды.

Если муж погуливает, его ругают – чуть-чуть, но виноватой все равно считают жену… А вот измена жены – явный вызов обществу. Неверную супругу осудят все.

Прощаясь, Гуда явно испытывала неловкость. Надо думать, обо мне придумали очередные гадости. И отсутствие шляпы тоже наверняка заметили.

Боюсь, в ближайшее время мне не захочется снова выходить в свет…

Я смогла глубоко вдохнуть, только оказавшись в автомобиле.

– Домой, – велела я, откидываясь на мягкую спинку, прикрыла глаза… и едва не выругалась вслух. От Петтера несло ядреной горчицей – жгучей ревностью – и желчью.

– Как прикажете, – откликнулся он, заводя мотор. В запахе промелькнула обиженная нотка аниса.

«За что мне такое наказание?!» – тоскливо подумала я, чувствуя бесконечную усталость. События последних дней совсем меня вымотали, а две бессонные ночи кряду добили окончательно.

– Петтер, прекратите! – попросила я, не открывая глаз. – Между мной и господином Исмиром дело не зашло дальше нескольких поцелуев.

И тут же поняла, что последнее брякнула зря. От юноши резко потянуло горячей смолой и раскаленным металлом. Жгучая боль.

– Петтер. – Я вздохнула и нехотя распахнула глаза. Петтер на меня не смотрел, якобы полностью поглощенный дорогой. Темные глаза прищурены, челюсти сжаты… – Ну что за глупости? К мужу вы меня не ревнуете, а из-за крохи внимания Исмира встаете на дыбы!

– Господина полковника вы не любите! – возразил Петтер резко. Надо думать, все это время он наблюдал за мной из автомобиля.

Я принялась на ощупь поправлять прическу.

– Успокойтесь, я и господина Исмира не люблю! – заверила я. Это чувство слишком дорого мне обошлось, чтобы рискнуть еще раз.

Юноша отвернулся, а к запаху его добавилась полынная горечь.

«И меня вы не любите тоже!» – хотел сказать он. Но промолчал…

Тихая нежность Петтера – как негромкие аккорды, когда музыкант осторожно и задумчиво перебирает гитарные струны. А потом резкий удар – и звон словно отдается в позвоночнике.

И так жаль, что давно смолкло то, что звучало во мне когда-то…

Я помотала головой, досадуя на себя. От усталости путаются мысли, вот я и думаю о глупостях!

Петтер высадил меня возле «Уртехюса». Держался он отстраненно и подчеркнуто вежливо. Даже сухой и горячий аромат ветивера словно подернулся ледком.

Что же, возможно, это к лучшему? Я давно замужем, и мой сын младше Петтера всего лет на семь-восемь! Ну что там может быть у нас?!

Почему же тогда мне так горько?..

Так и не найдя ответа на этот вопрос, я проводила взглядом рванувший с места автомобиль и медленно пошла в «Уртехюс».

Руки привычно нашарили ключ, зажгли свечу, открыли замок. Я вошла, заперла дверь и прислонилась лбом к прохладному гладкому дереву. Простите меня, Петтер…

Я заставила себя успокоиться. Заварила мятный чай, съела немного кураги, припрятанной в одном из шкафчиков на черный день, накапала в аромамедальон масла нарда.

А потом занялась приготовлением давно заказанных духов.

Парфюмерию воспринимают по-разному. Для кого-то это банальное желание приятно пахнуть, для кого-то случайная прихоть, а для кого-то – настоящее волшебство.

Казалось бы, волшебству положено возникать по мановению руки. Не знаю, как обстоит дело с настоящей магией, а при изготовлении духов требуется малая толика вдохновения и много-много терпения.

Идея аромата может быть передана разными компонентами, например ванильную ноту дает как собственно ваниль, так и бензоин или лабданум. При этом разная их концентрация придает духам разные оттенки. И понять, как будет пахнуть готовая композиция, можно только на практике.

Сначала делаются пробы, для которых используют сильно разбавленные масла. В нескольких флакончиках с маслом или спиртом смешиваются задуманные составы. В этом пузырьке на каплю больше ладана, вот в этом – чуть-чуть меньше грейпфрута, а тут вместо жасмина самбака – более низкий и густой аромат жасмина грандифлорума.

Далее пробам предстоит настояться от месяца до полугода, и лишь тогда можно определить, какой состав «звучит» гармоничнее и больше соответствует задуманному.

В описании, разумеется, все это выглядит скупо и сухо. Рецепты, пропорции, пробы…

В реальности же натуральные духи – это не просто приятный запах.

Парфюмерия – отличный инструмент. Друг, готовый поддержать и поднять настроение. Сообщник, мягким шепотом заманивающий любимого в спальню. Начальник, заставляющий собраться и работать…

Это занятие настолько меня увлекло, что тоска и боль почти сразу отступили. Только где-то внутри словно застряла заноза…

Я увлеклась ароматной алхимией настолько, что не сразу услышала стук в дверь.

Отставив в сторону очередной пузырек, я крикнула:

– Пожалуйста, подождите минутку! – И торопливо сняла рабочий фартук (некоторые эфирные масла оставляют на одежде темные пятна, не говоря уж о жирных следах от масел растительных).

За дверью обнаружился Исмир. От многочисленных безделушек он уже избавился, только покачивалась в ухе серьга и виднелась в разрезе рубашки подвеска, похожая на голубоватую слезинку, заточенную в бисерную оправу.

Я так увлеклась разглядыванием украшений, что очнулась только от многозначительного покашливания.

– Вы не пригласите меня войти? – поинтересовался Исмир, приподнимая брови.

– Ох, простите! – спохватилась я и посторонилась. – Пожалуйста, проходите.

– Благодарю! – Он церемонно склонил светловолосую голову, и только остро-сладкий аромат литцеи кубебы выдавал иронию.

И нежнейший, деликатный, кремовый сандал словно коснулся кожи мягким шелком.

Я улыбнулась, чувствуя невыразимое облегчение. Кажется, дракон наконец пришел в себя. Однако от того безмятежного спокойствия, которым от него веяло в нашу первую встречу, остались лишь жалкие крохи.

– Присаживайтесь, – предложила я. – Хотите чай, кофе? Или… – Я помедлила, вспомнив запах крепкого алкоголя от Исмира в нашу последнюю встречу в «Уртехюсе». И не удержалась: – Может быть, хельского самогона?

Чудесный напиток годился для чистки двигателей (недавно Петтер