Демитрикая нежно провёл пальцем по лицу Верены и наклонился. Рихтер прикрыла глаза и осторожно соприкоснулась с губами самого дорогого ей «человека». Тело вампирши содрогнулось от накатившей волны удовольствия, когда крепкие руки мужчины заключили её в своих объятиях. Женщина наслаждалась тем, чего так давно и страстно желала, она упивалась моментом и теми чувствами, что вновь наполняли сознание.

— Я так рада, что мы наконец вместе, — произнесла вампирша с искрящимися по-детски глазами.

— Я тоже рад, — улыбнулся Конрад ей в ответ. — Но ты же понимаешь, что я лишь плод твоего воображения и скоро мы расстанемся вновь.

— Нет! — судорожно выкрикнула Тоска и вцепилась в мужчину. — Мне плевать, что это иллюзия! Тут ты и мой мальчик! Вы всё, что у меня было, вы всё, что мне надо!

— Верена, как бы ни была сладка ложь, ты должна покинуть её, — отстранился первовампир. — Мы всегда в твоём сердце и памяти, но тебе пора просыпаться.

— Нет, я не хочу…

— Тогда ты не оставляешь мне выбора.

Первый из Демитрикая ударил по лицу свою Книжницу, и та зажмурилась от боли. Мир вокруг завертелся, но она твёрдо устояла на своих ногах.

— Ты не имела права лишать их жизни! Ты — чудовище, монстр… Ты не человек! — вскричал сын на мать, но в этот раз он успел произнести последнее. — Бессердечная фрау!

Верена Рихтер открыла глаза, и мир застыл перед ней. Она находилась в той самой деревушке, где убила Дитлинда. Её мальчик стоял напротив и, как в замедленной временной аномалии, что-то говорил ей. Женщина с ужасом посмотрела на свою руку, что так же медленно расстегивает кобуру фроммера. Верена была не властна над своим телом. Вот уже её пальцы сомкнулись на рукояти пистолета и потянули его. К горлу медленно подкатывал ком тошноты.

— Нет! Нет! — исступлённо завопила женщина. — Я не хочу, я не могу, я не буду!!!

— Будешь, — прошептал ей Конрад сзади. — Ты знаешь, что ты сделаешь.

Женщину трясло от внутреннего напряжения, она не могла остановиться. Её сознание бессильно металось в своём безумии — в тюрьме неподвластного ей тела.

— Да, именно сейчас, — торжествующе произнёс плод воображения сзади.

Рука Рихтер поднялась на уровень лица сына и застыла. Казалось, что время издевается над ней, она чувствовала, как её палец медленно нажимает на спусковой крючок.

Выстрел.

Тело Дитлинда Рихтера упало, истекая кровью, а мать, получив контроль над телом, упала в след, ему на грудь. Её трясло, и из горла рвался нечеловеческий рёв отчаянья.

— Нет, нет, мой мальчик, мой прекрасный… — задыхаясь, выдавливала она из себя слова. — Прости, прости меня⁈ Дитлинд… мой…

В тот самый момент Верена поняла, что фроммер вхолостую щёлкает у виска, не желая забирать и её жизнь. Женщина откинула бесполезное оружие, забравшее жизнь сына. Она не могла ни убить себя, чтобы всё это прекратить, ни вернуть Дитлинда. Всё шло прахом вновь и вновь, сознание рассыпалось в пыль и возвращалась к этой пытке снова. Издеваясь ещё больше над ней.

— Ты чудовище! — прошипел Конрад у неё из-за спины.

Верена почувствовала, как её любимый воткнул ей нож в спину и сразу же выдернул его, чтобы нанести новый удар.

— Ты бессердечная фрау, ты монстр, ты самая тёмная тварь, что я когда-либо видел, — твердил он, подкрепляя слова ударами. — Именно такой жестокий изверг мне и нужен был, чтобы возвысить Мою Империю! Мою власть! Я использовал тебя, и тебе это нравилось, потому что ты бездушный урод. Что в прошлой жизни ты пела оды садизму и смерти, что в новой. Ты бездарно потратила подаренный судьбой шанс. Ты могла начать сначала, но ты вновь предпочла быть инструментом разрушения, боли, смерти. Твоя сверхжестокость, бессердечность просто поражает. Воистину ты — тварь, достойная демонов!

Даже зная, что это всё ложь и игра её воображения, сердце у Верены разрывалось от каждого слова, произнесённого любимым. Мать лежала, истекала кровью на груди у убитого ею же сына и пыталась его обнять, но трясущиеся руки не слушались. Она заслужила это наказание, она должна его пройти, она должна страдать. Ведь все слова Конрада ранили больнее, чем удары его ножа, потому что были правдой. Это были её собственные слова, сознание говорило ей то, о чём она старалась не думать. Всем этим действием Верена казнила себя за всё то, что творила и будет творить, поскольку монстры не меняются внутри.

Разум вновь застелила пелена безумной боли, и Рихтер уже потеряла себя. Вампирша ничего не могла сообразить и предпринять, лишь вопила от боли в пустоту.

— Довольно, — щёлкнул холод в разуме Тоски.

Пелена боли развеялась. Вампирша-полудемон провела рукой по лицу, будто снимая тонкую маску.

— Достаточно, — безжизненно произнесла она сама себе.

Слово гулким эхом разнеслось по округе, и иллюзия рассыпалась в пыль.

С осознанием себя к Тоске пришли знания, как и старые, так и новые. Те знания, что были неизвестны Верене Рихтер из прошлого, Верене, которая была человеком, но были известны ей — вампирше Тоске. Также появились знания, которых она не знала, те знания, что она получила, попробовав кровь аватары.

Женщина вспомнила всё, всё, что произошло недавно. Она умирала в своей лаборатории под водами Санминора. Неожиданные результаты её эксперимента. Книжница была слишком жадной до знаний. Когда тело испытывает нестерпимую боль, мозг отключается, чтобы не помнить этого. Но что, если боль не в теле, а в мозгу и он не может отключиться? Похоже, что Тоска каким-то образом смогла создать себе утопическую иллюзию прошлого и застрять в ней, но теперь вампирша освободилась от неё.

Глаза под веками жёг неприятный свет, но сейчас их заслонила тень, и на горящее от жара лицо упало несколько капель холодной морской воды. Тоска открыла глаза, чтобы посмотреть на того, кто был рядом.

— Создательница очнулась, — торжественно произнёс Левиафан.

Глава 7

Чаща проклятых

Лоран стоял возле разрушенного форта и рассматривал древнюю магическую печать. Точнее, тот, кто её сделал, был очень древним, поскольку даже девятые уже давно не используют столь сложную структуру. Отпечаток четырёхпалой руки с орковскими письменами запечатывал обман. Иллюзию нападения на оплот, что защищал от вторжения иноземцев сердце их народа. Те, кто это устроили, были весьма искусны в магии и весьма по–умному устроили диверсию. Чтобы проникнуть