Спящая резко поднялась со стола и принялась осматривать комнату, попутно снимая прилипший к щеке лист. В комнате никого не было. Видимо, ей привиделось это на грани сна.

— Проснись, проснись, проснись, проснись, — громко напевая, ворвался маленький торнадо в её комнату и запрыгал рядом.

— Дитлинд, — улыбнулась Верена сыну. — Не кричи, пожалуйста, у мамы голова болит.

— Это потому, что ты мало спишь и пьёшь эту гадость, — нравоучительно произнёс мальчуган, указывая на полупустую бутылку кальвадоса.

— Это потому, что у мамочки много работы в последнее время, — произнесла женщина и потрепала его по светлым волосам. — Ты зарядку сделал?

— Конечно, — гордо выпятил грудь мальчик. — Я даже смог отжаться девятнадцать раз. Во!

Дитлинд напряг руки, чтобы продемонстрировать свои мышцы матери. Рихтер с улыбкой пожала их, проверяя крепость.

— Совсем уже силач, — с материнской любовью сказала Верена ему. — Ну, беги на кухню, мне нужно умыться.

Мальчик, напевая песенку, вприпрыжку помчался на кухню, а его мать направилась в ванную комнату. Умывшись чуть тёплой водой, она посмотрела на себя в зеркало и почти не узнала. Лицо осунулось и исхудало, появились мешки под красными глазами. Да, ей определённо необходим отдых. Женщина открыла зеркало, взяла из шкафчика таблетки и приняла несколько. Ещё один осуждающий взгляд отражения, и Рихтер отвернулась.

Выйдя из ванной, Верена вздрогнула и по велению страха сделала шаг назад, ударившись о дверной проём. Она моргнула от боли, и страх тут же исчез. То, что женщина приняла за нечто непонятное или даже незнакомое, за необъяснимую сущность, оказалось всего-навсего её плащом на вешалке и шляпкой на ней же. А платок между ними был принят за бесформенное лицо.

— Рихтер, тебе определённо нужно выспаться, — произнесла она сама себе.

Поправив у зеркала мятую одежду, Верена пошла на кухню. Дитлинд уже сидел за столом и старательно зубрил очередное стихотворение. Даже в последнюю неделю каникул мальчик не расслаблялся и продолжал много читать и познавать. Матери всегда было интересно, откуда у него такая тяга к знаниям? Уж точно не от отца, да и не от неё. Сама она училась всегда неохотно, хоть и прилежно. Рихтер достала из холодильника яйца с молоком и принялась готовить завтрак.

— Порежь овощи для салата? — попросила она сына.

— Угу, только вот последнее четверостишие осталось, — отозвался он с готовностью.

— Что на этот раз учишь? — спросила Верена, заливая сковороду смесью для омлета.

— Про тебя стих, — радостно ответил Дитлинд, закрывая книгу.

— Про меня? — удивилась Рихтер. — Ну, давай проверим, как ты его выучил.

— Конечно, — радостно согласился мальчик, доставая из холодильника овощи. — Вольфганг Гёте, стихотворение «Мама», — торжественно произнёс мальчик.

Женщина отметила для себя, что данная литература ещё не входит в школьную программу сына. Если он уже в одиннадцать лет сам начинает изучать такую поэзию, то кто знает, куда он зайдёт в будущем? Может быть, она мать маленького гения, чьё имя ещё заработает всемирную славу.

Верена слушала сына вполуха. Дитлинд местами запинался и начал подглядывать в книгу, но это простительно. Её мысли были далеко и заняты чем-то другим. Одна за другой они порхали в голове и никак не могли сформироваться во что-то цельное. В ожидании прожарки женщина бросила взгляд на улицу, и её весьма заинтересовала одна фигура. Напротив их дома сидело на лавочке нечто. Вроде праздника костюмированного никакого не намечалось, насколько знала. Или? Слишком рано, все заняты предвыборной гонкой, чтобы праздновать, однако нечто сидело. Незнакомец выглядел очень странно и знакомо. Рихтер пригляделась и скривилась.

Это был крупного телосложения смуглый мужчина. Один лишь расовый признак вызвал у Верены отвращение, она и не думала, что подобные индивиды ещё свободно перемещаются, по крайней мере по улицам Берлина. Одет этот «человек» был в строгий, но сильно пыльный костюм и был босым. Может, он украл одежду? Вдруг это преступник? Один из тех пронырливых цыган. Незнакомец действительно казался ей знакомым, но Рихтер не получалось вспомнить, где она могла видеть эту подозрительную личность. Может, судила его или близких этого субъекта. Куда смотрят полицаи, если допускают такое на улицах?

Верена лишь понадеялась, что стражи порядка всё же заметят его и задержат раньше, чем они выйдут, а то у её сына и так бурная фантазия. Нечто посмотрело прямо на неё, и женщина вздрогнула от страха, поспешив отвести взгляд. Хотя и была уверена, что это случайность и странный «человек» не мог её видеть из-за бликов солнца на окне.

— Проснись… — прозвучало откуда-то издалека.

— Мама! Проснись уже! — прикрикнул Дитлинд. — А то без завтрака оставишь нас.

Рихтер очнулась из прострации и сняла с огня сковороду, запах подпаленного омлета уже распространился по кухне.

— Ну ты же любишь похрустеть подгоревшими краями, — усмехнулась мать сыну, раскладывая еду по тарелкам.

— Это да! — ответил мальчик, вооружаясь вилкой. — С утра почтальон приходил, кстати. Принёс телеграмму от деда, он меня встретит. Так что ты можешь со мной не ехать.

— Вот, значит, как, — удивлённо воскликнула Верена. — И где же эта телеграмма? Я бы хотела лично убедиться в достоверности твоих слов.

— Я её выкинул, точнее сжёг. Она была только для меня, и там была очень важная информация, которая не должна была попасть в руки врагу, — с хитрой улыбкой проговорил ей сын и принялся поглощать еду.

— Так ты меня уже во враги, значит, записал?

— Не-е-е… — протянул Дитлинд и подавился.

— Сначала прожуй, потом говори, — строго наказала мать.

— Не, мамочка, ты что? — воскликнул мальчуган, прожевав. — Ты у меня самая лучшая, и я тебя люблю! Я специально защищаю тебя от лишнего знания, чтоб враги не решили у тебя его выпытать.

— Ну хорошо, поверим тебе, — с улыбкой произнесла она.

Верена уже поняла, что, скорее всего, отец починил свой смертоубийственный мотоцикл и пообещал прокатить внука с ветерком. Женщина как мать была естественно против этой идеи. Мотоцикл в последний раз, когда она его видела, был готов развалиться на запчасти от любого дуновения ветра. Но, скорее всего, Рихтер просто утрирует, парню явно стоит повеселиться перед учёбой. Учитывая, что это было сложное лето. Ему пришлось пережить бесконечные ссоры матери и отца, их развод и судебный процесс об опеке над ним. Потом, мягко говоря, небольшую