и помогают при случае. Впрочем, радоваться было бы преждевременно. Она не стала муссировать тему с погибшей матерью, понимая, как дочери сейчас сложно.

–Я не могу понять ни одиной фразы! — перевела она разговор на себя.–Книгу умудрилась поднять вовсе не его заслугами. Сказала, что пришло в голову, а закрепить успех не получается.— Она тяжело вздохнула, пожимая плечами.— Я стала сильной, но сумею ли применить новый дар — большой вопрос. А ты сможешь! Я это чувствую. Мы нужны Земле и Ийтории, так как обе знаем о беде, что пришла в наши миры.

–Причём тут Земля?

Иногда рассуждения матери вводили толерантную Анну в ступор, особенно её гомофобия и убеждение, что Европой правят люди ненавидящие Бога.

— Ильта рассказала, что один из параллельных миров уже порабощен дьяволом, — пояснила Марина, — а теперь и наши в опасности.

–Ещё раз повторю — причём тут Земля?

Мать усмехнулась, заранее зная, какой будет реакция дочери:

— Чем как не происками сатаны можно объяснить, что там сейчас происходит? Давай дадим отпор злу хотя бы здесь! Согласна?

Будущая принцесса фыркнула и закатила глаза, покачивая головой:

— Только не начинай опять, что скоро человечество вымрет из-за моих друзей геев.

— Их я не трогаю, но посмотри, как много в жизни насилия, жестокости по отношению к беззащитным и слабым! Об этом сейчас говорю.

–Что мы можем? — Пожала плечами Аня.

Марина положила руку на светловолосую голову, попросив:

— Прими новую реальность и осознай своё место в ней! Сначала вот тут изменись.— Она слегка сдавила пальцы, но тут же убрала, заглядывая в большие глаза ребёнка.— Пойми, жалостью и призывами к согласию ты не спасёшь никого. Нужны решительные меры и действия!

Нюта хмыкнула, не разделяя уверенности матери в собственной правоте:

–Сама себе противоречишь. Предлагаешь бороться с жестокостью ею же.

Иванова-старшая в бессилии мерила шагами комнату, подыскивая слова, способные убедить упрямого ребёнка, получалось плохо:

— Потому, что бесполезно взывать к совести зла, её нет.— Она размахивала руками, жестами дублируя громкие фразы.— Жалеть тех, кто готов сотнями уничтожать людей, если не тысячами? Ты должна стать более сильной,

— Имеешь в виду кровожадней?— Нюта усмехнулась.— Не беспокойся об этом. Матис пообещал научить меня обращаться с клинком и хорошо управлять лошадью. — Она коротко хохотнула.— Стану амазонкой. — И добавила ободряюще, глядя прямо в глаза матери.— Думаю, в критической ситуации я смогу сделать правильный выбор.

Марина тяжело вздохнула, переходя к болезненной для себя темы:

— Жду встречи с твоим родным отцом — Тоилоком. Если он не только внешне похож на покойного мужа, то во многих вопросах поддержит меня.— Она с видимым наслаждением осушила бокал, добавив принижающей собственный статус дочери.— Не забывай, ты и сейчас ровня избалованному наследнику! Как мне сказали, Фливерия чуть меньше Альбента по землям, но не по количеству населения.— Она подняла вверх пустой фужер, с пафосом произнеся тост, греющий душу мало чего добившейся в жизни женщины.— Запомни, старые пердуны — короли не вечны, а ты, моя милая, в любом случае станешь « Вашим Величеством»!

Анна встряхнула головой, не желая спорить с излишне возгордившейся родительницей, и вновь наполнила бокалы, думая о чём-то своём. Она улыбнулась, видимо приняв решение, а вслух озвучила:

— Я тоже очень хочу его видеть живым и здоровым, — в больших глазах появились слёзы. — Спасибо судьбе за такой подарок. Этого не принять в один миг, но обещаю, что ради вас с отцом стану сильней во всех смыслах!— Она подняла фужер, чокаясь с матерью, и задала вопрос.–Что будет сейчас? Что ждёт Матиса по возращению?

— Не знаю, что думаешь делать ты, а я собираюсь напиться, не разоряя при этом зятя. –Марина оглядела комнату.— Или найди здесь бар с вином подешевле, или прикажи слугам принести бочонок с алкоголем, коим угощали за ужином. Пусть оставят его под дверью.

Она, довольно улыбаясь, упала в мягкое кресло, устроилась поудобнее и, укутав ноги пледом, добавила:

–По возращению принца ждёт в умат пьяная тёща! И пусть только кто-нибудь что-нибудь вякнет!— Марина прислушалась к проникновенно глубокому голосу, что-то упорно нашёптывающему на непонятном языке и ответила всем разом на всякий случай: — Имею полное право!

Глава 12.2

Принц не появился ни в эту ночь, ни в следующую.

Нюта с тоской наблюдала в окно, как ночь сменяет рассвет, утро-день, а день снова вечер и ночь, невероятно красивые пейзажи даже через витражные стекла покоев Матиса.

Голос покойной матери, а онатеперь была в этом уверена, просил не впускать никого не только в дверь, но и не оставлять щели в окнах для чужого проникновения. Слуги приносили еду и оставляли под дверью, но аппетита у неё не было, как и у страдающей от похмелья матери. Они почти не общались, каждая в одиночку борясь, одна — с рвущими тело, другая — душу, недугами.

Но если Марина смогла отойти к вечеру вторых суток заточения, то Нюта не спешила менять уныние на веселье. Она с раздражением смотрела на мать, за обе щёки уплетающую невероятно нежную, ярко-красную рыбу.

— Попробуй, как вкусно!

Предложила та, указав глазами на огромный разнос с едой, размещённый на том же журнальном столике, где несколько часов назад стоял трёхлитровый кувшин с вином.

Запах еды резко ударил в ноздри, вызвав у Анны не желание присоединиться к импровизированному пиршеству на двоих, а позыв тошноты.

— Мам, ты всего час назад призывала смерть, разговаривая с унитазом, а теперь сидишь, ешь, как ни в чём не бывало!— Брезгливо проворчала она.— Как тебе удаётся?

— Ну,…— Иванова старшая не спеша обтёрла вымазанные в жиру пальцы льняной салфеткой.— Сантехника у них так себе. Да и поговорить с ней толком не о чем.— Она рассмеялась.— Наскучило. К тому же проголодалась. Весь день не ела, а это тело,— Она хлопнула по животу,— каждой клеточкой просит поесть.— Марина обвела взглядом худенькую фигуру дочери.— Это твои кости ничего не хотят, и меня начинает тревожить твоя голодовка.

— Я ела вчера.

— Вчера –не сегодня.

— Сейчас меня тошнит от одного вида еды.

Марина налила в кубок свежевыжатый сок.

— Возьми и выпей хотя чуть-чуть.

— Не хочу!

— Через не хочу! И позови Андрея.

— Уже можно?— Удивилась