В «Летс Гоу» – путеводитель, о котором говорил Иван, – я подала заявку, чтобы писать о России, Испании или Латинской Америке. Собеседование проводили три редактора. Сначала они попросили меня описать ресторан «О бон пен» на Гарвард-сквер – причем, в стиле «Летс Гоу». Я не читала ни одной из их книжек.

– Там бутерброды с тунцом за пять долларов, – сказала я.

Редакторы переглянулись.

– Чего мы лишимся, если вас не примем? – спросила девушка.

Я никогда не слышала, чтобы задавали такие вопросы, и ощутила смесь шока и гнева. Неужто они и впрямь хотят, чтобы я сделала вид, будто оказываю услугу им? Я ответила, что владею языками. Редактор тут же заметил, что для поездок в Россию русским я занимаюсь недостаточно долго – нужно как минимум два года, а в идеале – даже больше. И нужно уметь давать взятки. Он сказал, что мне имеет смысл поехать в Турцию, это – популярное туристическое место, а в Гарварде почти никто не говорит по-турецки. Но в Турции я провела все летние месяцы своей жизни, и мне хотелось поехать куда-то еще.

– А Испания или Латинская Америка? – спросила я.

Мне ответили, что планка по испанскому весьма высока, поскольку это – родной язык большинства кандидатов.

– Опишите на испанском эту комнату в стиле «Летс Гоу», – сказал один из редакторов. Я огляделась по сторонам. Комната была совершенно банальной, в ней ничто не цепляло взгляд.

– Una atmosfera antipática, – произнесла я. – Mejor evitar[35].

Редакторы снова переглянулись.

– Мы с вами свяжемся, – сказала девушка.

Светлана после моего рассказа назвала меня чокнутой: зачем я подавала заявку? А знаю ли я, у всякого, кто имел дело с «Летс Гоу», случался нервный срыв! Один американец отправился в прошлом году в Турцию, не зная ни единого турецкого слова, – сначала его жестоко избили, и затем – нервный срыв. В гостиничную комнату, где он остановился в Конье, постучалась проститутка, он ее выставил, и тут явились какие-то парни и надавали по морде. Вся эта история подробнейше описана в «Роллинг Стоун», в рубрике журналистских расследований.

* * *

За обедом Лакшми, девушка из литературного журнала, рассказала мне об основополагающей проблеме своей жизни. Основополагающая проблема ее жизни заключается в парне. Он, как и Иван, учится на последнем курсе. Мы с Лакшми попытались обсудить наше с ней бедственное положение, но ситуации у нас настолько сильно разнились, что едва ли поддавались сравнению или соизмерению. Нур приехал из Тринидада, он изучал литературу и экономику. Занимался теорией. На каждые выходные Лакшми вместе с ним и его друзьями ходила в клубы и на дискотеки – заведения, которые я даже вообразить не могла ни в архитектурном, ни в каком ином смысле, – там они принимали экстази и вели беседы о постколониализме и деконструктивизме. Порой Нур вырубался и просыпался в кровати у Лакшми, но между ними никогда ничего не случалось.

– И, конечно же, ничего не было, – говорила Лакшми полным сожаления голосом, намекая, вероятно, что за подобный исход дела следует «благодарить» Нура.

Я видела, что мои истории казались Лакшми столь же лишенными смысла, как и ее истории – мне. Электронные письма, прогулка, похороны клубники. Лакшми сказала, что я, наверное, чего-то недоговариваю.

* * *

Мы с Ханной убирали комнату под радио. Ведущий дарил диск группы Butthole Surfers[36] двадцать седьмому дозвонившемуся слушателю, Мэри из Дорчестера, и та в течение пятнадцати секунд оргазмически вопила. В этот момент зазвонил телефон. Я почувствовала, что это – Иван.

– Угадай, откуда я звоню, – сказал Иван.

– Не знаю.

– Из твоего дома.

– Моего дома?

– Из дома, который в следующем году станет твоим. Ты же сейчас должна быть здесь.

Так и есть, у первокурсников только что прошла жилищная лотерея[37], и мы все должны были сейчас обедать в наших новых столовых, а у старшекурсников тем временем проходил обед в столовой для первокурсников.

– Я не пошла.

– Да, я так и понял.

– А ты? Почему ты не на своем обеде?

– Терпеть не могу, когда разводят на ностальгию.

Повисла пауза.

– Хорошо, что я тоже не пошла на твой обед, думала найти тебя там. А то получилось бы, как в «Дарах волхвов», – сказала я. И в ту же секунду пожалела.

– Как в чем?

– Ладно, забудь.

– Дары чего?

– Волхвов. Это рассказ, его в Америке в школе проходят.

– Не знаю такого рассказа.

– Ну, тебе и не надо.

– Почему? В смысле – потому, что я не учился в американской школе?

– Именно.

– А в американской школе училась ты.

– Так и есть.

– То есть я должен сделать вывод, что ты знаешь этот рассказ.

– И снова ты угадал.

– Делать логические выводы – то, чему учат в венгерских школах.

– Везет, – сказала я.

– Да, везет, – ответил он. – Ну ладно, расскажи мне эту историю.

Я пыталась придумать другую фразу, которую мне следовало сказать вместо той. Но в голову ничего не пришло.

– Однажды, – начала я, – жила-была бедная пара. Несмотря на крайнюю бедность, каждый из них имел свое особое сокровище.

– Погоди, извини, я не понял. Что они имели?

– Особое сокровище. То, что представляло для них большую ценность.

– А, особое сокровище. Продолжай.

– Для мужа особым сокровищем были золотые часы, а для жены – ее прекрасные длинные волосы. Эти две вещи служили им настоящей отрадой. Они могли жить в голоде и холоде, но зато обладали этими превосходными часами и изумительными волосами. Потом наступило Рождество, и им предстояло купить друг другу подарки. Они сильно… м-м-м… Они сильно любили друг друга и хотели, чтобы подарки были великолепными. Но им не хватало денег. В итоге жена продала свои волосы на парик и купила мужу цепочку для его чудесных часов. А муж тем временем заложил свои часы и купил жене украшенные камнями гребни для волос.

– Так-так, – поощряюще произнес Иван.

– Вот и всё. Это конец.

– Как? Это вся история?

– Да.