О. Он расслабленно машет рукой, подразумевая мир в целом. Их у меня вагон и маленькая тележка.

Чудной тип, никаких сомнений. Говорит ребусами, даже половины не понять. То плачет как ребенок, то смеется как сумасшедший. А с чего он взял, что мы хотим его арестовать? Может, замешан?

Я думал, это захват автомобиля, разве не так? раздраженно спрашивает он теперь. Чтобы завладеть машиной.

Мы хотим убедиться, вот и все. Иногда с захватом автомобиля дело сложней обстоит, чем вы думаете.

Правда?

Йа, говорит детектив Олифант. Вы бы удивились.

Но Антона трудно теперь удивить, разве только изредка, и удивляет его тогда обычно он сам. Схожим образом, два детектива все это уже видали. Вчерашнее убийство? Да что в нем особенного. Жаль, вас на прошлой неделе со мной не было. О, я бы мог вам порассказать. Они из-за чего угодно. Южноафриканцы, мне иногда сдается, гробят друг друга просто потехи ради, или из-за пустяковых денег, или потому что поспорили о какой-нибудь ерунде. Огнестрел, колото-резаные, повешения, сожжения, отравления, удушения, утопления, проломленные головы / жены и мужья уделывают друг друга / родители грохают детей или, наоборот, дети родителей / чужак заваливает чужака. Бросают тела недолго думая и где попало, как мятую оберточную бумагу. И каждый раз это жизнь, вернее, была, и каждый раз концентрические круги боли во все стороны, навеки, может быть.

Антону приходится помогать Джейку держаться прямо, когда они идут, до того бедняга ослаб. Нелегко его поддерживать, большого такого, тяжелого и инертного, туша просто. Никогда не были с ним особенно близки, поэтому внезапный физический контакт неестествен. Чувствует, как пружинят волоски на его ручище. Вот так, вот так, почти уже пришли. Открыть для него дверь машины, затолкнуть его внутрь. Упс, пальцы лучше убрать.

Антон обходит машину и садится на водительское место. Джейк попросил привезти и увезти его сегодня, имея в голове именно этот сценарий. Не уверен, что сам справлюсь. Его не узнать, всего боится, даже обратиться с просьбой.

Ты никуда заехать не хочешь?

А?

В смысле, перед тем как домой, поясняет Антон. Может, к доктору?

Джейк обдумывает вопрос, его большой лоб морщится от усилия. Даже в таком обмякшем виде он едва не достает макушкой до потолка машины, но все равно выглядит сегодня каким-то маленьким. Церковь, говорит он наконец.

Церковь?

Да. Туда сначала, если можно. Хочу поговорить со священником.

Антон удивлен, но и Джейк удивлен не меньше. Он два года не причащался и не исповедовался, и нужда в духовной поддержке пришла словно бы ниоткуда. В его бизнесе, в том числе и у него под началом, хватает темных личностей. Он считает себя крутым парнем, и, конечно, он не безвинный агнец, ему пришлось, чтобы добиться успеха, приструнить чувствительную сторону своей натуры. Он три раза в неделю качается в спортзале, у него черный пояс по карате, и он любит смотреть вестерны с Чарльзом Бронсоном и Клинтом Иствудом в роли поборников справедливости. Думаешь, тебе повезет, подонок? Давай же, ну, сделай мне одолжение[43].

Поэтому он не узнаёт себя в человеке, который сейчас бессильно клонится и рыдает перед отцом Бэтти. Кто этот жалкий хлюпик, весь вывернутый наизнанку, размазывающий сопли платком и хнычущий про кару и воздаяние? Господи, это я, как видно.

Священник тоже потрясён на свой лад. Ведь, если подумать, он был последним, не считая убийцы, кто разговаривал с этой женщиной. От этого у него мороз по коже.

Вашу жену убила встреча со злом. Это не было воздаяние!

Но не оставляет ощущение чего-то личного. Ибо у Джейка, при всех его габаритах и накачанных мускулах, внутри некая размягченная сердцевина, в которой гнездится давняя уверенность, что он проклят и обречен при любом раскладе. Он давно подозревал, и это главное сейчас, что развод Астрид – проступок перед Господом, пусть даже тот союз не был освящен Церковью, и что рано или поздно они оба поплатятся. В такой мере он сохранил в себе веру, никогда не утрачивал.

Я нисколько не сомневаюсь, говорит отец Бэтти, что она уже в эту минуту пребывает в руках Спасителя. Такие сентенции, такие благочестивые уверения даются ему легко, всегда давались, сознание собственного духовного авторитета с молодых лет было в нем трудновыносимо, но сегодня, произнося эти слова, он хочет отвлечь себя ими от неприятной мысли.

Вы помните, она не родилась католичкой. Она стала из-за меня.

Вы хотите сказать, стала, потому что Бог ее к этому привел. Какой бы ни была дорога, она пришла к цели. У священника по-прежнему не идет из головы неприятная мысль, она разрастается в нем. Я видел ее перед самой кончиной, мне даже не верится.

Не понимаю вас.

Она была у меня вчера утром. Мы разговаривали.

Это поразительная новость для Джейка. О чем?

О, говорит священник, словно бы пробуждаясь. Она пришла на исповедь. Давно не была. Полгода. Между прочим, добавляет он, вы не были еще дольше.

Что она сказала?

Этого я не могу вам сообщить, Джейк. Вы же знаете, то, что сказано в исповедальне, не разглашается. Исповедальня, кроме того, источник этой его неприятной мысли. Он отправил женщину восвояси, не дав отпущения, а через час она погибла! Теперь что же, бремя ее души на мне? Вы не должны у меня выпытывать, Джейк. Но ей зачтется, решает он вслух, что именно тогда она вела борьбу со своими грехами. Господь будет к ней милостив!

Грехами?

Мы все грешим, добавляет он торопливо, чтобы перейти на другое. Разумеется!

Очень-очень утешает, говорит Джейк, что она получила отпущение перед…

Не совсем так, нет. Об этом служитель Церкви предпочел бы умолчать, гораздо лучше было бы для всех, но поздно.

Вы сказали, она исповедовалась. Вы что, не отпустили ей грехи?

Нет, ей… нужно было сначала решить одну проблему. Но я не могу сообщить вам больше, Джейк. Я и так сказал слишком много.

Они разговаривают в садике за церковью. Хотя нет, более вероятно, что в самой церкви, на одной из скамей, и мягкий свет, проникая сквозь витражи, играет на лице Джейка, так что, выходя чуть позже, он слегка ослеплен, и у него маленько кружится голова. Не прежний Джейк, нет, совсем не прежний. Но кто тогда? Джейк, или некто присвоивший это имя, нетвердым шагом сходит по ступенькам туда, где на капоте его машины сидит, дожидаясь, шурин.

Ну как, помогло? спрашивает Антон, когда они едут дальше по шоссе. Его помимо