выбор был очень важен, так как речь шла о матери следующего короля Франции. Необходимость в представительницах из рода Капетингов отпала, поскольку династия Валуа, царствовавшая с 1328 года, прочно обосновалась на троне, но будущая королева должна была привнести в королевскую семью очень чистую и древнюю аристократическую кровь. Более того, как узнать, сможет ли тринадцати-четырнадцатилетняя девушка иметь детей? Во Франции было принято, чтобы ее "обнаженную" осматривали опытные дамы. Это было известно во всей Европе и очень не нравилось скромным германским князьям.

Королеве Франции, безусловно, придется рожать, выкармливать и воспитывать много детей. Однако ее роль могла не ограничиваться этими семейными обязанностями. Возможно, ей придется взять на себя и государственные заботы. Последние годы XIV века в Европе были временем королей-детей и активных королев-матерей. Ричарду II было десять лет, когда он в 1377 году стал королем Англии. Людовик II Анжуйский, в 1385 году, был коронован королем Неаполя в возрасте семи лет. Королева Екатерина Кастильская, королева Леонора Португальская и королева Елизавета Польская играли в своих странах в 1380-х годах ключевые роли. То же самое можно сказать и о матери Людовика II Анжуйского, Марии де Блуа, когда в 1384 году неаполитанские бароны, приехавшие приветствовать ее после смерти мужа Людовика Анжуйского, короля Неаполя и дяди Карла VI, заявили, что у нее должно быть "сердце мужчины", чтобы быть "отцом и матерью" своим подданным. Мария де Блуа была ярким государственным деятелем, и это не удивительно, поскольку она была дочерью Жанны де Пентьевр, двумя десятилетиями ранее столь яростно отстаивавшей свои претензии на герцогство Бретань. Но имелись ли в далекой Германии юные принцессы с  "сердцем мужчины"?

Дипломатия

В юной девушке, которой предстояло стать королевой Франции, трудно было увидеть мать семейства и степенную даму. Зато родственные и союзнические узы, которые брак скрепит с ее отцом, братьями и кузенами, баронами и народом ее страны, были несомненны с самого дня свадьбы. В 1383–1385 годах Франция остро нуждалась в союзниках. Международная обстановка была крайне нестабильной. Торговля и отношения между странами принимали новые направления. Соотношение сил между различными государствами Западной Европы устанавливало новый европейский порядок.

Но знали об этом очень немногие. Одержимые текущими событиями или сосредоточенные на крупных конфликтах, современники и историки, как правило, не выделяют в массе обменов послами, мешками с шерстью и пушечными ядрами ничего, кроме развития трех глобальных исторических событий: Столетней войны, рождения Бургундской державы и Великого раскола в католической церкви. Правда каждое из них, переживало в те годы переломный этап.

Никогда еще Франция и Англия не были так близки к миру, как в 1384 году, а уже двумя годами позже Англия столкнулась с самой реальной в своей истории угрозой вторжения. В 1384 году Филипп Смелый, герцог Бургундский, после смерти своего тестя стал графом Фландрии, в том же году он нацеливался на наследование Брабанта, выдал свою старшую дочь замуж за наследника графства Эно и заложил основы своего будущего продвижения в Нидерланды. Надежды на прекращение Великого раскола рухнули как в стане римского Папы, так и авиньонского: в 1383 году Англии не удалось оторвать императора (точнее, Венцеля Люксембурга, короля Богемии и короля римлян, стремившегося, но так и не получившего императорскую корону) от союза с Францией и, соответственно, объединиться с немецкими войсками против Климента VII, авиньонского "раскольника". В 1384 году, в Италии умер Людовик I Анжуйский  так и не сумевший завоевать Неаполитанское королевство, не говоря уже о том, чтобы выгнать из Рима "самозванца" Урбана VI. Напротив, союзы поддерживавшие того или иного Папу, только пополнялись новыми членами и разрыв между ними только увеличивался, поскольку Кастилия только что признала Климента VII, а Португалия — Урбана VI.

За этими событиями лишь немногие редкие современники, такие как Жан де Ла Гранж, строгий, но блестящий кардинал Амьенский, разглядели великие фундаментальные изменения, те, что выводили купцов на морские просторы, те, что подвигали людей и раздвигать горизонты, и те, что в конечном итоге привели народы и правителей к новой политике. К концу XIV века проторенные пути были оставлены, традиционные границы рушились. Европа находилась в движении.

Море привлекало к себе больше внимания. Оно всегда было скорее связующим звеном, чем барьером, а сейчас — стало таковым как никогда. Не говоря уже о том, что морская торговля в то время была очень активной, гораздо проще было погрузить войска на корабли и перевезти их на многие мили, чем проводить их маршем по враждебной стране. После крестовых походов и перед Непобедимой Армадой в последние годы XIV века армии уже пересекали моря. В 1385 году английский экспедиционный корпус высадился в Португалии, а небольшой французский отряд в Шотландии. В следующем году огромная армия герцога Ланкастера под видом "крестового похода" отплыла в Кастилию, а во Франции "вторая морская армия" собралась в Слейсе для "путешествия в Англию".

Море уже тогда занимало центральное место в английской политике. После 1380 года, в это время возрождения страны, англичане становятся все более деятельными и предприимчивыми. Их целью по-прежнему оставалась Фландрия, но еще и Бретань, Аквитания, Португалия а, между ними, баскские провинции и Леон, весьма неохотно подчинявшиеся королю Кастилии. Джон Гонт, герцог Ланкастер, блестящий аристократ, младший сын Эдуарда III и дядя юного Ричарда II, умножал свои претензии по обе стороны атлантических Пиренеев, выдав замуж своих дочерей за королей Кастилии и Португалии и добиваясь для себя создания независимого герцогства Аквитания. Теперь английская дипломатия была нацелена на всю атлантическую окраину Европы. Для Англии морем был уже не узкий Па-де-Кале, а огромный океан.

Средиземное море больше не было итальянским. От Балеарских до Греческих островов каталонские моряки прокладывали дорогу арагонским королям. Когда Карл VI стал королем Франции, а младшие линии Капетингов в Европе одна за другой угасли, острова и берега Средиземноморья были объединены под властью арагонского короля Педро IV Чопорного. Королевство Майорка, образовавшееся в XIII веке после отвоевания островов у мавров и включавшее в себя континентальные графства Руссильон, Сердань и Монпелье, вернулось к Арагону в 1343 году, а Сицилия — в 1377 году. Несмотря на непрочное положение в Греции, на сопротивление сардинцев и, тем более, корсиканцев испанскому господству, Арагонская корона объединила огромную морскую империю. Франция, в свою очередь, открыла для себя Средиземное море через, принадлежавший королевству, узкий участок побережья между портом Эг-Морт и Нарбоном.

Как и герцог Ланкастер на Атлантическом побережье, именно королевский принц стал проводником амбиций Франции в Средиземноморье. Людовик, герцог Анжуйский, дядя Карла VI, претендовал на королевство Майорка. Отец помолвил его с инфантой Арагонской, дочерью Педро Чопорного. Что же, по мнению хронистов, побудило Людовика разорвать эту помолвку и жениться на Марии де Блуа? Мы не знаем. Но его авантюры в Средиземноморье продолжались, переместившись на другие берега, в Прованс и Неаполитанское королевство.

Усыновленный 29 июня 1380 года королевой Иоанной I Неаполитанской и графиней Прованса, в качестве наследника, он в январе 1382 года покинул Париж, где к нему относились как к королю, без особого энтузиазма, чтобы ринуться в итальянскую авантюру. Тяжелый переход, болезни, измены и сражения с