плоды победы. Для принцев и баронов это было подчинение Фландрии, для солдат — жалованье и добыча. Но ни один из них не был полностью удовлетворен.

Битва при Роозбеке, как и другие сражения Столетней войны, принесла много славы победителям, горя и отчаяния побежденным, но не окончательный результат. Зима была на подходе, а Гент хоть и затих, но так и не сдался.

Однако после разгрома при Роозбеке казалось, что дело фламандцев проиграно. Гарнизон Ауденарде совершил решительную вылазку и разгромили оставшихся осаждающих, большинство из которых бежали в Гент, бросив обоз с продовольствием и вооружением. Не прошло и трех дней, как Брюгге заключил с королем мир. Ходили слухи, что самый красивый город в мире должен был отойти бретонцам как плата за их участие в войне. Имея достаточно времени, чтобы зарыть свои сокровища, буржуа послали к Карлу VI двенадцать знатных горожан с просьбой о помиловании. Граф Людовик Мальский заявил, что он "любит свой город Брюгге". На самом деле граф прекрасно знал экономические и экологические проблемы города, а именно быстрое заиливание порта, и понимал, что, разграбленный, он уже никогда не восстановится. Стоя на коленях у ног Карла VI, он перевел мольбы брюггских буржуа с  фламандского на французский. Король был готов простить, но задал вполне практичный вопрос:

— Как быть с обещанным бретонцам?

— Мы дадим им денег. Брюгге все оплатит.

— Двести тысяч франков?

— Это слишком много. Сто двадцать тысяч!

— Прямо сейчас!

— Половина сейчас. А остальное — на Сретение, когда будут выплачены и остальные долги.

Это было приемлемо, поскольку в Брюгге дела шли не так уж плохо. Пока горожане вскрывали свои тайники в стенах и копались в подвалах, чтобы извлечь спрятанные там нобли и дукаты, город заключил с королем настоящий договор. За свою покорность, временный разрыв торговли с Англией и 120.000 франков он получил от короля полное прощение и подтверждение всех своих привилегий. К тому же Брюгге весьма охотно согласился признать авиньонского Папу.

На следующий день, перед тем как отправиться в Куртре, король отправил Генту последнее предупреждение: сдавайтесь, или королевская армия пойдет на Гент. Если армия уничтожена, английские союзники так и не явились, фламандские послы, с тревогой ожидавшие исхода битвы в Кале, снова отправились в Лондон, признает ли город свое поражение? Никто во французском лагере не смел на это надеяться. Жители Гента были известны не только своим упрямством, но и дальновидностью. Они прекрасно понимали, что армия короля не может оставаться во Фландрии вечно, и стремились выиграть время. В ответ на королевский ультиматум они отправляли посланников из Гента в Куртре и из Куртре  в Гент, перевозивших в одном направлении срочные инструкции, а в другом — туманные ответы. Самое значимое из их заявлений касалось Папы: "Урбан или Климент, неважно, кто из них!"

Холод и дождь были более надежными союзниками, чем Англия. В окружении короля поговаривали о том, что надо возвращаться. Люди еще могли сносить усталость и лишения, но не лошади. Принцы признавали, что осада Гента была бы "пустой тратой времени и сил". Только король и бретонцы говорили об обратном. Но советы мудрых людей возобладали над советами сорвиголов и мародеров. 18 декабря было принято решение покинуть Фландрию, не покорив Гент.

Король уволил большую часть войск, прибывших из далеких Оверни, Бургундии, Савойи и Дофине. Он оставил только нормандцев и "французов", а также бретонцев, которым до сих пор не заплатили. Вместе с ними он провел несколько дней в Турне, чтобы завершить переговорный процесс. Как только король уехал, город Куртре был отдан на разграбление и сожжение. Филипп Смелый приказал разобрать по частям механические часы с башни крытого рынка, гордость Куртре. Аккуратно перевезенные и вновь собранные в Дижоне, они с тех пор двадцать четыре раза в сутки отбивал для бургундцев правильное время, что в те времена было большой редкостью. После этого город и его жители испытали ужас беспощадного разграбления. Тщетно граф Фландрии просил помиловать Куртре и пытался отговорить королевский Совет от его зловещего решения. Спустя восемьдесят лет это была месть за Битву золотых шпор.

Солдаты справедливо требовали своего жалования. Но в королевской казне ничего не осталось. Рутьеры поговаривали о том, что могут заплатить себе самим. Поскольку в Брюгге им было запрещено появляться, оставались еще Валансьен, богатое графство Эно, земли Империи, и, почему бы и нет, Брабант. Герцог Альбрехт Баварский, правивший Эно, серьезно забеспокоился. Влиятельная герцогиня Брабантская тоже заволновалась. Города и деревни отправляли к своим правителям делегацию за делегацией, нагруженными подарками. Всполошился и королевский Совет. Но чтобы отвлечь рутьеров от их планов, требовалось нечто большее, чем обещания. Граф Людовик Мальский опустошил свою казну. Большие и малые города вносили свою лепту в обмен на королевское помилование. В Турне графу де Сен-Полю пришла в голову блестящая идея, потрясти урбанистов, сторонников Папы в Риме, и заставить их заплатить за свою ошибку, что принесло еще 7.000 франков. Но всего золота собранного во Фландрии было недостаточно. Чтобы удовлетворить солдат, нужен был Париж.

Въезд короля в Турне, верный королю город, был радостным. Жители были одеты в белые одежды, украшенные с одной стороны тремя зелеными лентами — цветами юного короля. Горожане кричал: "Не делайте зла добрым жителям Турне". Карл отпраздновал Рождество в окружении своего двора и нидерландских баронов, которые были сторонниками Франции. До конца своей жизни Карл хранил счастливые воспоминания о своем первом Рождестве в качестве рыцаря. Годы шли, превращая красивого подростка в хилого нищего. Однажды жители Турне явились к королю с жалобами на несправедливость. Карл узнал их и, сбросив с себя привычное оцепенение, дружески вступился за город, некогда радовавшийся его первой победе.

Через несколько лет последовало английское завоевание и смерть Карла VI. Турне, французский анклав во Фландрии, даже окруженный союзниками англичан, бургундцами, остался верен Карлу VII, верен памяти о короле-ребенке, который хотел завоевать Фландрию не только мечом, но и милостью.

Глава VII.

Свадьба в Амьене (17 июля 1385 года)

"Король должен быть обязательно женат". Так часто говорили при дворе, в Совете и на улицах Парижа, когда Карл приблизился к своему пятнадцатилетию. Первой подняла этот вопрос, Жанна, герцогиня Брабантская, за ней и придворные рыцари стали выспрашивать у глав знатных семейств о наличии у них юных дочерей годных королевские невесты. Но кого же в конце концов выбрать? Поговаривали и об инфанте Арагонской, донье Изабелле, и об одной из дочерей герцога Ланкастера, Филиппе. Но перед смертью Карл V, как сообщают хронисты, завещал найти своему сыну невесту в Германии, чтобы укрепить союзы местными князьями. Кем же была королева Франции кроме как женой короля? Ведь от брака короля зависела не только личная жизнь самого молодого человека, но и судьба королевства. А Карл, как весьма капризный подросток, мог принять только девушку которая будет ему по вкусу.

Королева для Франции

Дело было деликатным, и