В доме тети Любы свет не горит. Наверное, обе еще спят. Сажусь возле калитки и прижимаюсь спиной к забору. Солнце уже нещадно палит, но мне пока не так жарко. Когда внутри стужа, зной снаружи не замечаешь.

Я: Зорь, я пришел к твоему дому

Я: Буду ждать, пока не выйдешь

Когда ноги затекают, поднимаюсь и расхаживаю их, посматривая на дом. Обычно в это время тетя Люба уже хлопочет на улице. А вдруг их нет дома? Может, они у Макара Александровича?

Кошусь на телефон. Ни одного сообщения. Вздыхаю и иду к орнитологу. Зоря говорила, что ей нравится гостить у него. Однако и там меня ждет разочарование. Видимо, Макар Александрович куда-то уехал, во двор никто не выходит.

Пиликает телефон. Хватаюсь за него.

Зоря: Связь еле ловит…

Зоря: Я сегодня не дома, не жди

Значит, она не игнорирует меня, просто куда-то уехала с мамой… Выдыхаю. Жизнь налаживается, но осадок после нашей ссоры все еще ощутим.

Возвращаюсь домой и почти не выхожу из комнаты. Друзья переглядываются, думая, что я не вижу, а я притворяюсь, что действительно не вижу.

– Сеня, – зовет Тёмка, взирая на меня сверху.

Перевожу взгляд со дна его койки и спрашиваю:

– Чего?

– Че случилось? Че такой… как ты там сказал? – кидает он Лёньке.

– Поникший.

– Во! Да. Так че случилось?

– С Зорей поругались.

Тёмка спускается с койки и садится на мою. Лёнька встает рядом, присев на тумбу сбоку от меня.

– Поделишься?

Смотрю на лица друзей. Оба сосредоточенные, каждый по-своему: Тёмка, пусть и серьезный, глядит с любопытством, а Лёнька с явным беспокойством. У него повышенное чувство переживательности. Да, такого слова нет, и что? Для чего придумали фантазию? Чтобы иногда разбавлять ею нудную правильность.

Сажусь на кровать и забираюсь вглубь посередине, чтобы Лёнька тоже мог сесть поближе. Когда они рядом, мне спокойнее, хоть тяжесть с души и не отступает насовсем.

– Если честно, я сам не понял… – начинаю я, глядя на пальцы ног, которыми сминаю одеяло. – Я проводил ее до дома, как обычно, а потом она спросила «Что с нами будет?» И после все спрашивала и спрашивала. Требовала сказать, что я тоже скучаю по ней каждый день. Я сказал, и она почему-то разозлилась. Сказала, что я уеду в конце лета, а она тут останется. Кричала, что я ее забуду, что мы «все всегда так делаем». Я запутался…

– Ого, – присвистывает Тёмка. – Настоящая любовная драма, Сеня.

Лёнька так хмурится, что его переносица морщится. Видимо, даже для его светлой головы это слишком трудная ситуация.

– Это послание, – выдает он наконец.

Мы с Тёмкой смотрим на него в ожидании.

– Сейчас попробую объяснить, – Лёнька продолжает забавно хмуриться. Кажется, я слышу, как у него в голове крутятся шестеренки. – Ты упомянул, что она требовала сказать, что ты тоже скучаешь по ней каждый день. Если я правильно понял, она так передала тебе свои переживания.

– Я ничего не понял, – признаюсь я.

– Попробуй попроще, – поддерживает Тёмка.

– Сейчас, – Лёнька водит большим пальцем по указательному и среднему пальцам, пока наконец не щелкает ими. – Зоря переживает, что вы расстанетесь в конце лета. И она призналась, что скучает по тебе каждый день. Только не напрямую. Она тебя ценит, Сеня, – у меня перехватывает дыхание от его слов. – И боится, что ты ее забудешь, когда уедешь.

– Вот я когда сюда ехал, надеялся стать еще бо́льшим сердцеедом. Но представить не мог, что наш Сеня кому-то сердечко разобьет, – выдает Тёмка.

– Мы ведь и правда расстанемся в конце лета, – бормочу я. – Я не могу этого изменить. Родители не разрешат остаться здесь.

– Сейчас есть куча способов общаться на расстоянии. Все мессенджеры, видеозвонки, – напоминает Тёмка. – Это вообще не проблема, как по мне.

– Проблема, – заявляет Лёнька. – Потому что когда человек тебе нравится, хочешь быть к нему ближе. За руки держаться, смотреть глаза в глаза. А когда он уезжает на год… да даже если и на меньшее время, это больно.

– Тебе-то откуда знать? Опыт, что ли, такой был? – Тёмка с подозрением косится на Лёньку.

– Нет, я статьи и книги читаю. Много, – тот отмахивается. – Сень, я думаю, что она боится. И ее нужно успокоить. Из-за эмоций она не может мыслить рационально.

– Это как? – спрашиваю.

– Головой, а не сердцем.

– Вроде писатель тут ты, тогда почему он больше тебя слов знает, а? – подкалывает Тёмка.

Недовольно на него кошусь.

– Я тоже боюсь, – признаюсь друзьям. – Кажется, я влюбился в Зорю. И мне больно от мысли, что нам придется расстаться. Я не знаю, как мне дальше быть.

Ненадолго комната погружается в тишину. Мы все выглядим подавленными и расстроенными.

– Не представляю, каково это, – говорит Лёнька, касаясь моего плеча. – Но я буду рядом, когда тебе понадобится помощь.

– И я буду. Только не делай из меня жилетку для нытья, ладно? – бурчит Тёмка, скрывая неловкость.

Снова молчим, иногда переглядываясь.

– Любить сложно, – говорю я.

Мы с Тёмкой знаем о любовных муках, а вот Лёньке повезло. Надеюсь, ему не придется страдать так же, как нам.

– Да лан, Сеня, – Тёмка приобнимает меня локтем за шею. – Сложно не сложно, все равно прикольно. Это жопыт!

– Чего?

– Это ж, говорю, опыт!

Мы с Лёнькой смеемся. Произношение у него иногда хромает.

– Че ржете? Я ничего смешного не говорил! – возмущается Тёмка.

Я рад, что даже в грустные моменты меня поддерживают друзья. С ними жить становится не так тревожно.

* * *

Несколько дней Зори нет дома. Я продолжаю писать рассказы. После вопроса Зори мои мысли словно стали взрослее.

– Курортные романы знаешь чем хороши? Их заводят для удовольствия и отдыха, а потом спокойно расходятся, – однажды говорит Тёмка.

– Тём, курортные романы – это неподходящее сравнение, – замечает Лёнька. – Не приставай к Сене.

Понятия не имею, о чем они, поэтому дальше пишу рассказы. Однажды, пока я сижу в кровати с блокнотом, с улицы к окну подходит Лёнька.

– Сень, там Зоря пришла.

Бросаю блокнот и выбегаю из комнаты, едва не забыв надеть резиновую обувь на крыльце. Торопливо приближаюсь к забору, у которого Зоря болтает с Лёнькой. Тёмка