Однако Илана снова ему отказала.

– Поговорим об этом, когда ты сможешь объяснить мне, в каком преступлении его подозреваешь, – сказала она.

И Авраам ответил не задумываясь – может быть, из-за разговора с Гарбо:

– Бесследно исчезла его жена. Достаточно серьезная причина, так?

Теперь Лим уже не улыбалась.

– О факте ее исчезновения никто заявления не подавал, – сказала она и погасила сигарету.

– Илана, у меня такое ощущение, что он собирается навредить детям, – возразил инспектор.

Осознал ли он смысл того, что сказал, и вынесла ли Лим что-то из сказанного? Возможно, что да, потому что больше Авраам не добавил ни слова. Несколько минут они молчали, а потом Илана сказала:

– Я не позволю тебе этого, Ави. Думаю, ты сам понимаешь, что происходит, и я не могу принять в этом участия.

– Принять участие в чем?

– А в том, что ты придумываешь для себя новое дело об исчезновении человека – чтобы исправить то, что случилось с Офером Шараби. И ты прекрасно знаешь, что дело именно в этом; я смотрю на это твоими глазами. Наверное, мне не надо было посылать тебе этот отчет. Ты придумываешь себе еще одно дело об исчезновении человека и об отце, собирающемся навредить своим детям. Чтобы исправить то, что, может быть, раньше сделал неверно. Но Сара не является отцом Офера, и никто из его детей – не Офер. А спасти Офера ты уже не можешь, так ведь? Ты ведь и сам это понимаешь, правда?

Когда Илана замолчала, секундомер на минуту остановился.

И в кабинете воцарилась тишина.

Может, она была права, когда сказала, что его попутало переплести между собой два дела?

– Нет, Илана, это не так, – сказал Авраам. – Я не пытаюсь спасти Офера Шараби. Я пытаюсь спасти этих детей.

– Спасти от кого или от чего? От поездки к маме на Филиппины? А ты не подумал, что, может быть, Сара на допросе и не лгал? Из-за предыдущего дела ты просто не способен признать, что и такое возможно.

Инспектор не понял, о чем она говорит. Ведь Хаим Сара солгал по поводу места, куда якобы отправилась его жена.

– Нет, Ави, может, это она ему соврала, – сказала Лим, когда он напомнил ей об этом. – Тебе такое в голову не пришло? Сказала ему, что едет на Филиппины поухаживать за родителями, а сама отправилась в другую сторону, на встречу с любовником? Такой вариант тоже существует, разве не так? И потому регистрация выезда у тебя есть, а регистрации въезда на Филиппины нет. А она – человек совершеннолетний, соврать мужу имеет право, так ведь? Даже соврать собственным детям, верно? Правонарушением это не считается.

Авраам изумленно посмотрел на Илану. Тут она права, такой вариант вообще не пришел ему в голову.

Неужели Сара просто не знал правды?

И почему Лим эта мысль в голову пришла, а вот он не смог сообразить? Инспектор вспомнил про личный адрес rebeccajones21, с которого Илана послала ему отчет, и подумал про исчезнувшую семейную фотографию. Может, и она врала мужу и детям, ездила куда-то, а им говорила, что задерживается на работе? И не это ли она собиралась поведать ему, когда сказала, что ей надо кое-что рассказать ему, прежде чем он услышит это от других? Впервые в этот день Аврааму вспомнилась Марьянка, но инспектор торопливо отпихнул эту мысль в сторону.

– Я об этом не подумал, Илана, и возможно, ты и права, – сказал он. – А может, и ошибаешься, и случилось что-то другое.

– Что, например?

Но инспектор не собирался рассказывать все, что, по его мнению, могло произойти, потому что знал, как это прозвучит для Иланы и как она воспримет его слова.

* * *

Когда Авраам в третьем часу вышел из кабинета Лим, разрешения на допрос Сары у него не было, и что делать дальше, он не знал. Инспектор снова и снова звонил Марьянке, но та не отвечала. Он сидел в персидском ресторанчике на улице Левински и тянул время, потому что спешить ему было некуда. Магистратский суд Эйлата продлил арест Амоса Узана и Иланит Хадад на неделю, и, по плану, до воскресенья они в Тель-Авив доставлены не будут. Секундомер в голове инспектора снова затикал, но из-за разговора с Иланой фотографии, прикрепленные к нему, поменялись, и вместо молодого лица Дженнифер Салазар он увидел другие лица, которые хотелось бы спрятать. Неужели, несмотря на данные себе обещания, Авраам не смог провести расследование, поглядеть на действительность трезвым и открытым взглядом? Он чувствовал, что именно так все и случилось, и с тоской думал о том, что и посоветоваться-то ни с кем не может, даже с Маалюлем. А до наступления ночи осталось всего несколько часов, после чего будет поздно.

Завтра – канун Йом Кипура. Инспектор думал о пустых, безлюдных улицах, а потом о разговоре с бригадным генералом Ансельмо Гарбо. Филиппинский следователь, потрясший его своей зоркостью, попросил Авраама держать его в курсе дела по поводу расследования.

Может, стоит попросить Гарбо арестовать и допросить Хаима Сару, когда тот приземлится с детьми в Маниле? Инспектору казалось, что это единственный выход, но согласится ли прославленный детектив допрашивать Хаима? Если до наступления вечера Авраам не найдет предлога допросить гостя из Израиля, придется позвонить Гарбо и сообщить ему, что Сара уже на пути к нему.

12

Только в зале отправления их путешествие стало ощущаться реальностью, и при виде массы людей, чемоданов и багажных тележек Хаима вдруг охватила паника.

В третьем терминале народу толпилось больше, чем он предполагал.

В последний раз Хаим летел отсюда на Кипр с Джени. Тогда терминал был почти пуст – может, из-за зимы, – и, наверное, поэтому Сару так потрясли длинные очереди, выстроившиеся в это утро по всему залу. Он велел Эзеру с Шаломом держаться за багажную тележку, чтобы не затеряться в толпе, потому что, войдя в этот огромный, ярко освещенный зал, дети совсем смешались. Шалом уже плакал – хотел домой.

В последующие дни Хаим часто думал об этой минуте – минуте, когда они вошли в аэропорт. Правда, он быстро подавил свой страх, и они отправились на поиски стойки «Кореан эйр», но не запала ли в него крупица надежды, что высшая сила отменит эту поездку? Может, ему уже хотелось открыться, хотя он не сделал этого сразу? Но на подвешенном к потолку электронном табло с расписанием вылетов он увидел, что рейс KE 958 не отменен и самолет вылетает в назначенное время.

* * *

Что еще запомнилось Хаиму с того утра? Одежки, в которые были наряжены его детишки. Тишина темных шоссе, по которым они ехали в аэропорт. И в основном Эзер.

Старший сын в тот день был другим, и Сара заметил это, хотя и был поглощен другими заботами. Он решил, что отчасти это из-за близости, возникшей между ними накануне. Как будто за эти сутки Эзер повзрослел на добрых пару лет. Мальчик по-прежнему был тихим и осторожным, но пытался помочь Хаиму и ответственно следил за младшим братишкой, как взрослый человек. Когда в четверть пятого утра Сара разбудил детей, старший тотчас же слез с кровати и вел себя так живо и сознательно, будто и не спал. Он быстренько снял белые пижамные штаны и натянул на тощенькое тело те самые одежки, что навеки остались в памяти его отца: красные трусики, тренировочные брючки и трикотажый свитерок с рисунком кораблика, который Джени купила ему на день рождения.