Вмешался Нино. Решительным тоном, который еще в школьные времена прорезывался у него, если возникали трудности, он произнес: «Поехали», – и взял мать на руки. Она из последних сил отбивалась, он ее успокаивал, говорил, что позаботится о ней. Лила смотрела на меня с сомнением, но я вспомнила, что в больнице работает профессор, который дружит с семьей Элеоноры, и мать надо показать ему. Как хорошо, что Нино здесь – он все устроит. «Оставь девочку мне и поезжай», – предложила Лила. Я кивнула, собираясь передать ей Иммаколату, но руки меня не слушались: я по-прежнему ощущала, что неразрывно связана с дочкой, как будто она все еще находилась у меня в животе. Я не могла ее оставить. Мне надо ее кормить, купать… Но такая же прочная нить привязывала меня и к матери; от страха за нее меня трясло. Что это за кровь? Что она означает?

– Идем! – Нино, теряя терпение, обратился к Лиле: – Быстрее!

– Да, – согласилась я. – Поезжайте вы. Позвоните мне оттуда.

Только когда дверь за ними захлопнулась, я осознала весь ужас происходящего: мою мать везут в больницу Лила с Нино, хотя рядом с ней должна быть я! Меня охватил стыд и ощущение собственной беспомощности. Я села на диван и дала грудь все еще плачущей Иммаколате. Я никак не могла отвести взгляд от лужицы крови на полу. Мысленно я видела, как летит по заиндевевшим дорогам автомобиль: в окне развевается платок – знак того, что дело не терпит отлагательства, не переставая гудит клаксон, а на заднем сиденье бьется в агонии моя мать. На какой машине они поехали? На Лилиной? Кто за рулем – она? Или пустила его? «Успокойся, тебе надо успокоиться», – внушала я себе.

Я уложила малышку в колыбель и решила позвонить Элизе. Рассказывая о случившемся, я скрасила некоторые детали и умолчала об участии Нино, сказала лишь, что доверила Лиле. Сестра разрыдалась, но тут же перешла на крик, начала орать, что я отправила мать не пойми куда с чужим человеком, что надо было вызвать скорую, что я думаю только о себе и о своих удобствах и, если мать умрет, я одна буду в этом виновата. За время разговора она несколько раз окликнула Марчелло – не просто раздраженно, но с командными нотками в голосе, что меня поразило – прежде за ней ничего такого не замечалось. «Что значит не пойми куда? Лила повезла ее в больницу. Что ты несешь?» – возмутилась я. Элиза швырнула трубку.

И все же в чем-то она была права. Я и правда потеряла голову: надо было звонить в скорую. Или хотя бы поехать с ней, оставив ребенка с Лилой. Но я положилась на Нино, на свойственное каждому мужчине желание показать себя самым умелым и опытным. Я сидела у телефона и ждала звонка. Прошел час, полтора, и наконец раздался звонок.

– Ее положили в больницу, – спокойно сказала Лила. – Нино знает всех врачей, они говорят, ситуация под контролем. Так что не волнуйся.

– Она там одна?

– Да, к ней не пускают.

– Она не хочет умирать одна.

– Она не умирает.

– Лила, она напугана, она ведь уже не та, что раньше… Надо что-нибудь сделать!

– Нельзя. В больнице свои правила.

– Про меня она спрашивала?

– Просила, чтобы ты принесла ей внучку.

– А вы там как? Надолго?

– Нино пока останется, поговорит еще с врачами, а я, пожалуй, пойду.

– Да, иди, спасибо тебе! Тебе самой нельзя перенапрягаться!

– Он тебе попозже еще позвонит.

– Хорошо.

– И успокойся, а то молоко пропадет.

Ее слова про молоко привели меня в чувство. Я сидела возле детской колыбели, словно близость к Иммаколате помогала мне сохранить грудь наполненной. Вот оно – женское тело: сначала я вскармливала ее внутри живота, теперь она питалась моей грудью. Я думала о том, что когда-то тоже сидела у матери в животе, сосала ее грудь. Грудь у нее большая, как у меня, если не больше. Еще недавно, пока она не заболела, отец частенько отпускал по поводу ее груди сальные шуточки. Я ни разу в жизни не видела ее без лифчика. Она прятала свое тело, не любила его из-за больной ноги. Но стоило ей выпить стакан вина, как она подхватывала скабрезный тон отца, принималась хвастать своими прелестями и изображать распущенность. Телефон зазвонил снова, и я схватила трубку. Это снова была Лила, но от недавнего спокойствия в ее голосе не осталось и следа.

– Лену, у нас тут неприятности.

– Маме хуже?

– Нет, врачи говорят, с ней все нормально. Но заявился Марчелло. Он, похоже, совсем спятил.

– Марчелло? При чем тут он?

– Понятия не имею.

– Дай мне его.

– Погоди, они там с Нино ругаются.

Я прислушалась: Марчелло злобно тараторил что-то на диалекте, Нино отвечал ему на хорошем итальянском, но тоже резко, как бывало, когда он терял терпение.

– Скажи Нино, чтобы не связывался с ним, – забеспокоилась я. – Скажи, пусть едет домой.

Лила не ответила, потому что ввязалась в спор мужчин. Сначала слов было не разобрать, но потом она вдруг крикнула на диалекте: «Что ты несешь, Марче? Пошел ты знаешь куда!»

«Поговори сама с этим говнюком, – бросила она мне в трубку. – И вообще, решайте сами, меня ваши дела не касаются!» Снова послышались приглушенные голоса, и через несколько секунд трубку взял Марчелло. Говорил он со мной на удивление вежливо. Элиза, объяснил он, попросила его не оставлять мать в больнице, и он приехал забрать ее и перевезти в платную клинику в Каподимонте.

– Я просто хочу сделать как лучше, Лену. Что в этом плохого? – увещевал он меня, как будто и правда нуждался в моем одобрении.

– Успокойся, пожалуйста.

– Я спокоен. Но ты же сама рожала в платной клинике, Элиза рожала в платной клинике, почему же ваша мать должна умирать тут?

– Потому что здесь работают врачи, которые ее наблюдают, – еле сдерживаясь, ответила я.

– Врачи работают там, где им платят деньги! – рявкнул он. По-моему, он впервые в жизни позволил себе поднять на меня голос. – Кто тут вообще командует? Ты, Лина или этот засранец?

– Сейчас не время командовать.

– Как раз самое время! В общем, или скажи своим друзьям, чтобы дали мне спокойно увезти ее в Каподимонте, или я набью кое-кому морду и все равно ее увезу!

– Дай мне Лину.

Я едва держалась на ногах, в висках стучало.

– Скажи Нино, пусть поговорит с врачами, узнает, можно ли ее перевозить. И перезвони мне. – Я повесила трубку и от бессилия заломила руки: я не знала, что делать.

Через несколько минут телефон зазвонил снова. Это был Нино:

– Лену, утихомирь этого психа, не то я полицию позову.

– Ты спросил у врачей? Можно ее перевозить?

– Спросил. Нельзя!

– Нино, ты спросил или нет? Она не хочет лежать одна в больнице!

– В частной клинике будет еще хуже!