– Ну-ка, наклони свою бестолковую башку.

Я подчинилась. Диана подошла совсем близко и наклонилась так, что рубашка слегка задралась, обнажив полоску кожи.

Я нахмурилась.

Вытянув руку из-под накидки, которой укрыла меня Диана, я подняла рубашку еще выше и увидела целый ряд небольших кровоподтеков, уменьшенную копию тех, которые были у меня на запястье.

– Что ты делаешь! – Диана отступила на шаг.

Я осмотрела ее лицо, шею, руки и не увидела ничего необычного.

– Что такое? – Голос Дианы уже не был таким жестким, но я знала. Знала по тому, как нервно потирает она штанину: что-то не так.

Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять.

Чтобы не взорваться, мне потребовалось сосчитать до десяти.

– Что произошло? – спросила я ледяным голосом, хотя меня уже трясло от ярости.

Диана попыталась отмахнуться, но как-то неубедительно.

– Ничего. А в чем дело?

У нее хватило выдержки посмотреть вниз и задрать рубашку, как это только что сделала я. Она даже поморщилась, когда дотронулась до своих синяков. Но я-то видела, что она прекрасно осведомлена о них.

– Откуда они взялись?

Диана ответила, не поднимая глаз:

– Ударилась.

– Ударилась?

Она врала. Черт возьми, она нагло врала мне.

– О кухонную стойку.

– О кухонную стойку? – медленно переспросила я. Это было похоже на страшный сон.

Моя лучшая подруга – лучшая на все времена – врет мне.

– Ну да, – настаивала она.

– Ди! – Я не собиралась выходить из себя. Я не собиралась выходить из себя прямо сейчас.

– Дай мне закончить с покраской, – прервала меня она.

– Диана…

– Наклони голову еще разок, Вэнни.

– Ди! – Я схватила ее за руку, взглянула в испуганные глаза. – Это Джереми?

– Нет!

Комок, образовавшийся в горле, делался с каждой секундой больше и больше.

– Диана Касильяс, – сказала я дрогнувшим голосом, – это сделал Джереми?

Проклятая лгунья невозмутимо встретила мой взгляд, и если бы не ее ладонь, нервно теребящая штанину, то я поверила бы, что она говорит правду. Ведь человек, которого я люблю, ради которого отдам все на свете и который – я верила в это – готов отдать все на свете ради меня, не может обманывать.

В тот момент мне не приходила в голову простая мысль, что и я скрывала от Дианы кое-что. Что я вышла замуж за Эйдена, например. Что она долгое время ничего не знала о моих студенческих долгах.

– Нет, Вэн. Он любит меня. Я просто ударилась.

Вот в чем проблема – Диана была точно такая же, как я. Если она в чем-то очень глубоко увязла, она ни за что не позволит вытащить себя из ямы. Она не пойдет на попятную и ни в чем не сознается.

– Я в порядке, Вэн, клянусь тебе!

Диана клялась. В носу защекотало еще сильнее.

– Ди, – у меня вырвалось какое-то карканье.

Улыбка на ее лице добила меня.

– Я ударилась, глупенькая. Клянусь.

Не думаю, что Диана когда-нибудь поймет, как сильно ранила меня. Мне хотелось верить, что моя ложь защищала ее от беспокойства по поводу огромных долгов, в которые я влезла, а про наш с Эйденом тайный брак я не сказала, потому что она разболтала бы об этом всем и каждому. Поняв, что не она первая узнала об этом, Диана сначала сойдет с ума, но потом, хоть и неохотно, признает, что я была права. Она совершенно не умеет держать язык за зубами, все об этом знают.

Но это…

Не в моих привычках держать рот на замке, даже если я и уверена, что она ни за что не отступится от своих слов и не признает правды. Стиснув ее руку, я постаралась унять бешеное сердцебиение.

– Ди…

Диана сказала неправду. Огромную неправду, когда пыталась уверить меня, что «это лишь синяк».

Это было не так.

Не так…

* * *

Когда я подъехала к дому, на парковочном месте стоял старомодный седан. Он напомнил мне о госте. Лесли…

Ах да, Лесли.

Единственный человек в мире, который мне действительно нравился, но время от времени вызывал уколы ревности. Потому что Лесли был единственным человеком в мире, которого Эйден по-настоящему ценил. Ну а я была жадной эгоистичной задницей. В свой день рождения я не получала даже скудного поздравления, тогда как о днях рождения Лесли Эйден не просто помнил, но и просил меня отправлять ему подарки.

Неужели я действительно расстраиваюсь из-за того, что Эйден заботится о ком-то другом, а не обо мне?

Я была в ужасном состоянии – худшем, чем то, в котором я пять часов назад приземлилась в Далласе. Черт возьми, я была в этом состоянии с того момента, как убралась из Эль-Пасо. Мне хотелось только одного: добраться до дома, выпустить пар и, может быть, посмотреть какой-нибудь фильм, чтобы выкинуть из головы все, что произошло, в том числе свою мать, Сьюзи, ее муженька Рики, Диану, ее бойфренда, Эйдена. Мне хотелось побыть одной…

Я припарковалась на улице, схватила с заднего сиденья свой чемодан, стараясь не обращать внимания на боль, лучами расходившуюся из запястья, и потащилась по подъездной дорожке. Потом по тропинке.

Снова и снова считая до десяти, я открыла дверь и как можно тише попыталась проскользнуть внутрь.

– Ванесса?

Я уже почти поднялась по лестнице, когда услышала голос Эйдена. Медленно поставив свой багаж на ступеньку, я стиснула зубы и взглянула через плечо на человека, кинувшего меня с поездкой. Он стоял между фойе и гостиной в тренировочных штанах и футболке, позволяющей рассмотреть самые привлекательные мускулы во вселенной.

Нравились ли мне сексуальные мускулы? Конечно. Ведь все органы, которые положено иметь женщине, у меня на месте.

Но, кроме них, у меня имелся мозг, сердце, какое-то количество гордости и достаточно сильные руки, чтобы придушить того, кто кинул меня.

Если бы он поехал, все было бы гораздо хуже, – пыталась я внушить себе, натягивая рукав худи как можно ниже, чтобы он скрыл синяк. Но другая половина мозга отчаянно сопротивлялась – она говорила мне, что если бы Эйден поехал со мной, то выходные прошли бы иначе.

Впрочем, может, я просто хотела обвинить кого-то другого в том, что не послушалась внутреннего голоса и поступила не так, как он нашептывал мне.

– Что? – спросила я, чувствуя, как напряглось мое лицо.

Эйден изучающе посмотрел на меня, поджал губы и после паузы сказал:

– Лесли здесь.