– У тебя слишком тихо, а Адель мне сказала, что ты поехал к семье.

И вот так я был пойман на вранье с поличным.

– Я знал, что ты не поедешь, – тихо добавил он.

– Ей об этом знать не обязательно. Она сейчас радостно распаковывает свои подарки, и я не хочу, чтобы мысли обо мне портили ей праздничное настроение.

– Ты мог приехать ко мне, посидел бы со мной, Хуго и мамой, ты же знаешь, насколько они были бы тебе рады.

Я замолчал. Честно говоря, я смотрел билеты на самолет до Сан-Франциско, но мне не хотелось внедряться в чей-то семейный праздник. Я бы не чувствовал себя комфортно… да и было обидно, что я должен искать варианты, когда у меня у самого есть семья.

– Честно говоря, настроение далеко не праздничное, – увильнул я, и Бодер на том конце вздохнул:

– Все это дерьмо не стоит таких переживаний, Луи. Подожди, приеду летом и выбью из тебя эту тоскливость.

Я улыбнулся и поспешил направить разговор в прежнее русло:

– Приедешь чемпионом!

– Если я приеду чемпионом, все станет иначе, жизнь будет другой, Луи. На кону четыре миллиона долларов! – В словах Артура сквозили нескрываемое желание и надежда.

Я тоже хотел, чтобы он выиграл, взял этот титул и наконец добился той цели, ради которой он так много работал. Я мечтал об этом для него.

– Это огромная куча денег!

– А я о чем! Не грусти, друг, пошла твоя ненормальная семейка в задницу! Вот заполучу деньги, и напишешь отказ от наследства. Купим свой дом, выкрадем Адель и будем жить припеваючи, – весело произнес Бодер и даже наигранно мечтательно вздохнул в конце: – Ты только представь!

– Звучит прекрасно! – подыграл я, хотя подумал, что слишком уж прекрасно, чтобы быть правдой.

– Ладно, Луи, мои полчаса подошли к концу.

– Спасибо, что позвонил, – искренне поблагодарил я.

Вроде мы ни о чем не поговорили, просто пустой разговор обо всем на свете. Но мне нужно было услышать его голос, поговорить с ним, отвлечься. Не копаться в своей душе, не раскрывать ему свои проблемы и терзания, а забыться.

– Заткнись, за что «спасибо»? Для чего еще нужны друзья? – хмуро пробормотал Бодер.

И я подумал: он знал, что я сижу один дома. Артур попытался вытащить меня на свет, или же его звонок был чем-то вроде проблеска света в кромешной тьме…

– Не пропадай, – сказал он мне на прощание. А через минут десять мне пришло очередное сообщение от Адель. Я переписывался с ней весь вечер, пересылая наши шутки Бодеру, который отвечал крайне долго, так как все еще был на тренировке.

Это Рождество я провел со своими друзьями, несмотря на расстояние, которое нас отделяло друг от друга. Они были там для меня. Адель со своим звонким смехом, который она присылала в аудиосообщениях. Артур, который с некой снисходительностью отвечал на наши глупые шутки. И я, который провел весь вечер с телефоном в руках и улыбкой на лице. Одиночество, разочарование и обида отпустили меня на некоторое время, уступив место дружбе. Перед сном я открыл календарь и принялся считать, сколько дней осталось до летних каникул. Засыпал я с мыслями о море, песке и об улыбающихся Адель и Артуре.

АРТУР

– ПОЦЕЛУЙ МЕНЯ… пожалуйста.

Мне сносит крышу от этих слов. Я тяну ее за руку и влеку за собой в надежде найти укромное местечко в этом огромном здании. Одинокая лавочка стоит около стенки, я бегу к ней, за мной со всех ног мчится Адель. Мне так жарко, будто я горю изнутри. Быстрыми движениями скидываю куртку с себя и снимаю с Адель, бросаю их на скамейку. Она толкает меня, я падаю на обтянутое кожей сиденье и тяну ее к себе на колени. Адель обхватывает меня за шею, я целую ее подбородок, местечко за ухом, а после кусаю губу и приникаю к ней поцелуем. Она тихо постанывает и отвечает на мой поцелуй.

Ее руки бродят по моей спине, плечам и груди. Ее прикосновения сводят с ума. Она тянет мои короткие волосы, пытается контролировать поцелуй сама. Но я прижимаю ее совсем близко, крепко обхватываю ладонями лицо и не отпускаю. Люди проходят мимо нас, но нам плевать на окружающих. Я обнимаю ее за талию и засовываю руки под теплый свитер. Адель такая тоненькая и хрупкая. Нежная кожа пылает под моими пальцами. Она подается мне навстречу, тихо всхлипывает и прижимается ко мне всем телом.

Одежда мешает, сковывает наши движения. Мне нужно сделать глубокий вдох, капельку остыть – нас слишком унесло. Я очень сильно хочу продолжить поцелуй, но все же нахожу в себе каплю здравого смысла и медленно отстраняюсь; она тихонечко ноет, сопротивляясь, и пытается вновь поймать мои губы. Я улыбаюсь и крепко держу ее на расстоянии. Полные губы опухли, они дрожат от каждого сделанного ею вдоха. Волосы стоят дыбом, взгляд дикий, сумасшедший, она смотрит пронзительно, прямо мне в глаза, и я впитываю в себя каждую ее эмоцию. В ее безумстве столько красоты!

– Нам нужно остановиться, здесь неподходящее место, – хрипло говорю я то ли себе самому, то ли ей. Не знаю, кого именно я пытаюсь убедить.

Адель нерешительно кивает.

– Я только что потеряла рассудок, – шепчет она, краснея, и стыдливо опускает глаза.

Смешок слетает с моих губ. Она вроде такая смелая, но порой так мило смущается, и мне это до чертиков нравится.

– Дай приглажу тебе волосы, – говорю я и пытаюсь устранить беспорядок, который сам же и устроил.

Адель начинает ерзать на мне, и вдруг ее глаза расширяются.

– Мне… – начинает она и смотрит куда угодно, только не на меня, – мне, наверное, надо с тебя слезть, потому что у тебя…

Я хочу пошутить и сказать: «Потому что у меня стояк?» Но Адель выглядит слишком серьезной и смущенной. Нервным движением она убирает прядь за ухо, и я кусаю губу, чтобы не расхохотаться.

– Все хорошо, ты же не планируешь на мне скакать?

Услышав двусмысленность моих слов, она стреляет в меня взглядом и пытается слезть.

– Я же шучу, – тихо смеясь, говорю я и хватаю ее за бедра, удерживая на месте. – Не переживай ты так, я сейчас подумаю о дохлом еноте, и все пройдет.

Как только последнее предложение до нее доходит, ее глаза смешно округляются, и она заходится в громком хохоте:

– О Холли-еноте! Фу, какая гадость, какой же ты придурок!

Я поддаюсь порыву и целую ее в щеку.

– А ты безумно красивая!

Адель вновь заливается краской, отчего становится еще более милой. Очень сложно противиться соблазну вновь зацеловать ее прямо здесь и сейчас.

– Мне лучше вернуться домой, моей маме сто процентов доложат, во сколько я приду. Не хочу, чтобы она потом пыталась выяснить, где я так долго была.