— Выходит, мы все же будем спать вместе, — расцвел улыбкой Ланс.

— Комнаты всего две, а Ульрих храпит как паровоз, к тому же сейчас от него наверняка несет рыбой, — пояснила Тиль. — Но спать мы будем по отдельности.

Ланс сел на край продавленного дивана, скрипнувшего под ним всеми пружинами, состроил жалобное лицо, но Тиль сунула ему в руки стопку белья, найденного в шкафу, а сама направилась к входной двери.

— Ульрих! Не ешь сырую рыбу, сколько раз тебе говорила! — воскликнула она, открыв дверь. — Это вредно!

В ответ послышалось виноватое «у», ворчание и хруст хрящей.

— Мы переночуем здесь, а в пансион вернемся утром. Устроимся в гостиной, спальня твоя, — добавила Тиль троллю.

Ланс тем временем встал, положил белье на подлокотник, критически посмотрел на старую обивку диванов, цвет которой давно стерся до невнятного серо-зеленого, и взмахнул руками, как дирижер.

— Ох, — только и сказала Тиль, когда закрыла входную дверь, обернулась и посмотрела в комнату, которую теперь почти полностью занимали две кровати, едва не соприкасающиеся краями.

— Прошу, — колдун похлопал рукой по алому шелковому белью.

Тиль присела на другую кровать, застеленную белым, выжидающе посмотрела на Ланса, который так и продолжал на нее пялиться.

— Отвернись!

— Ах да, — спохватился он, закрыл глаза одной рукой, слегка расставив пальцы.

Вздохнув, Тиль сжала правую руку в кулак, и комната погрузилась в мрак.

— Так нечестно! — возмутился Ланс. — К тому же я боюсь темноты! Включи свет!

Когда он нащупал выключатель и щелкнул им, Тиль уже лежала в кровати, свернувшись калачиком под белым одеялом. Светлые волосы разметались по подушке, а синие глаза смотрели на Ланса настороженно.

— Знаешь, Матильда, — сказал он, расстегивая рубашку. — Может, то, что мироздание трещит по швам от выброса магии — не случайно. Возможно, маги — это нечто, противоречащее самой сути мира.

— Об этом ты тоже в гробу думал?

— Нет, это я сейчас решил, когда посмотрел на тебя, такую милую и невинную даже после нескольких сотен лет не самой легкой жизни, — пояснил он, снимая рубашку. Посмотрев по сторонам, повесил ее на угол шкафа. — Первый маг родился от союза анаэта и человека. И, возможно, тот ребенок был плодом насилия. Зачем воплощению красоты и гармонии опускаться до низменного человека? В этом есть нечто неправильное.

— Тем не менее тот ребенок, первый маг, был плодом любви, — возразила Тиль, закрывая глаза. — Анаэты не могут зачать по-другому.

— Правда? — заинтересовался Ланс, расстегивая штаны. — Поэтому у тебя нет детей? Ты никогда не влюблялась? А как же Анри?

— Формулируй третий вопрос, получи свой последний поцелуй и проваливай, — сонно пробормотала Тиль.

— Куда ж я теперь денусь, — возразил Ланс. — Даже мост обвалился.

— Спи, — сказала Тиль. — Завтра решим. Сделаешь самолет из машины, дирижабль из гармошки или воздушный шар из своих салатовых трусов.

— Ты заметила, — ухмыльнулся он.

— Сложно было не заметить. Спокойной ночи, Ланс.

Свет в трехрожковой люстре потускнел, но не погас окончательно, так что под потолком остались три желтых светлячка.

— Спокойной ночи, — ответил он, устраиваясь на кровати и сдвигаясь на край, поближе к Матильде.

41.

В полумраке глаза Ланса светились, как у кота. Тиль некоторое время наблюдала за ним через полуприкрытые ресницы, а потом задремала. Сквозь сон она слышала, как Ульрих протопал через гостиную в свою спальню, оставив густой шлейф рыбного запаха. Потом стало холодно, и кто-то заботливо подтянул ее одеяло выше, подоткнул его сбоку. Дождь с новой силой забарабанил по подоконнику, и Тиль провалилась в сон, глубокий и темный, как колодец. Или как могила, из которой не выбраться, как ни кричи.

Она прохватилась от кошмаров, которые были яркими, почти осязаемыми, но при этом чужими. Ночь уже отступила, сменившись предрассветным сумраком. Тиль услышала скрип, сдавленный стон. Вскочив с кровати, замешкалась, не понимая спросонья — куда бежать. Кожа мгновенно покрылась мурашками от сквозняка, а босые ноги словно ступили на лед, а не на дощатый пол. Ланс метался на кровати по шелковому алому белью, которое в полумраке казалось багряно-кровавым. Колдун впивался пальцами в матрас, комкая простыни, выгибался, шипел сквозь стиснутые зубы. Его волосы взмокли и прилипли ко лбу, на шее выступили вены. Тиль прикрыла распахнутое окно, вступив в лужу, собравшуюся на полу, снова подошла к кровати.

— Ланс, — тихо позвала она. — Проснись. Это всего лишь страшный сон.

Он дернул плечами, словно пытаясь освободиться от невидимых пут, застонал сквозь стиснутые зубы. Нахмурившись, Тиль потрясла его за плечо.

— Проснись, — сказала она громче.

Коротко вскрикнув, Ланс схватил ее за руку, резко привлек к себе, так что Тиль, не удержавшись на ногах, упала на кровать.

— Отпусти, — буркнула она, пытаясь высвободиться.

— Ох, прости, — пробормотал Ланс, разжимая хватку, Тиль потерла ладонь и, приподнявшись, осталась сидеть рядом. Ланс поморгал, окончательно просыпаясь. Тоже сел, потер лицо. — Я разбудил тебя?

— Тебе снятся кошмары?

— Не часто, — ответил он и, уткнувшись лбом в ее плечо, глубоко вздохнул. А Тиль задумчиво пригладила его волосы.

— Я тоже видела твой сон, — призналась она. — Осязаемая тьма, густая, непроницаемая, и при этом живая, наполненная страхами и жуткими тварями…

— …Которых только может породить воображение, — продолжил он. — Прости.

— Тут нет твоей вины. Просто мы слишком много времени проводим вместе. Наверное, настроилась на твою волну, — улыбнулась она.

— А еще говорила, что у нас ничего общего, — проворчал Ланс, откидываясь на подушку и подтягивая одеяло под подбородок. — Теперь мы даже сны одинаковые видим.

— Вот спасибо, — с сарказмом произнесла она. Ланс поймал ее ладонь, потянул, и Тиль упала на белую подушку, которая непонятно как перенеслась в изголовье кровати колдуна.

— Знаешь, — прошептал Ланс, — мы похожи куда больше, чем ты думаешь. Мы оба, как этот потолок.

Тиль, пытавшаяся встать с кровати и избавиться от цепкой хватки колдуна, недоуменно посмотрела вверх.

— Что, такие же обшарпанные? — предположила она.

Потолок в домике не белили лет тридцать. У люстры, свисающей с поперечной балки, один круглый плафон треснул, а другие два походили на кабачки. В дальнем углу Тиль приметила тень, напоминающую сеть паутины.

— Мы оба в прекрасной физической форме, — возразил Ланс. — Особенно ты. Стройная, гибкая, с идеальной кожей, которая такая теплая и приятная наощупь… Но я не об этом. У нас у обоих в жизни было событие, которое разделило ее пополам — вот как балка этот потолок. Меня закопали, тебя изувечили.