– Командир! Ракета, командир! Вылет!

Сразу как рукой снимает сон. Телефонный аппарат от бортов в сторону – «к запуску!» Запустил мотор, высунул голову за борт, струя прохладного воздуха так приятно освежает, что сразу проходит сонливость и отступает усталость. Тут больше действует моральный фактор, чем исчезновение физической усталости. Летчик в кабине, мотор работает, приказ на вылет отдан, надо взлетать, собрать группу, следовать на боевое задание. Наверняка встреча с противником в воздухе, зенитка… значит, надо напрячься, собрать в кулак волю и приступить к привычному ответственному и опасному делу. Все эти факторы моментально отрезвляют и вливают в организм летчика силу и бодрость. Иначе нельзя, на войне так надо. Нежничать, капризничать не положено никому. На войне всем достается, всем несладко. Кроме того, такое состояние бывает не постоянно. Бывают и просветы, передышки, явно нелетная погода и т.п. Летчики привыкли к таким вещам, и это мало нас смущало. При первой же возможности мы прекрасно устраивались под плоскостью своего самолета на чехлах с парашютом под головой и отдыхали, набирали новые силы. Да разве только летчики бывали в такой обстановке? А наземные войска! Им ведь тоже не сладко приходилось, а может, еще хуже. Малейшая возможность – и солдат уже пристраивался в своем окопчике на отдых. Вообще мы, летчики, знали, что, как бы нам ни тяжело приходилось, все же мы имели гораздо лучшие условия, чем наземные войска, нас и снабжали бесперебойно всем необходимым, больше о нас заботились и оберегали. А вот воинам наземных частей доставалось порядочно, они во много раз больше переносили тяготы и лишения воинской жизни. И ведь несмотря ни на что именно они, наши наземные войска, и одержали историческую победу над фашизмом, а мы, авиаторы, только помогали им в этом.

В ходе наступления наших войск на Орел появилась срочная необходимость уточнить данные о противнике. Нашему наземному командованию потребовалось более точно выяснить о предполагаемых крупных резервах противника в тылу, якобы сосредотачиваемых для нанесения контрудара нашим наступающим частям. Нам так и объяснили обстановку при постановке боевой задачи. Во всяком случае, наземному командованию известно было, для каких целей потребовалась такая глубокая разведка в тылу противника.

Нам была поставлена задача: «… в составе 12 экипажей Ла-5 (по одной четверке от каждой эскадрильи) сопровождать один самолет-разведчик Ил-2 до целей и обратно глубиной до 150 километров в тылу противника. Мы должны были своими действиями обеспечить полную свободу и безопасность своему разведчику туда и обратно. Все было ясно и понятно. Задание было, с одной стороны, сложноватое, т.к. предстояло около 50 минут находиться над территорией противника, да и далековато лететь в тыл; с другой стороны, мы чувствовали свою силу, как-никак двенадцать Ла-5, и поэтому встреча с противником в воздухе особенно нас не смущала. Старшим в группе был командир второй эскадрильи капитан Николай Кузьмич Спириденко (впоследствии генерал-майор, Герой Советского Союза).

Стали мы готовиться к вылету. Подготовили самолеты, уточнили маршрут полета, определили наш боевой порядок в строю и ждем появления разведчика над точкой, сидя в кабинах, готовые к немедленному вылету. Ил-2 долго себя ждать не заставил. Ракета… и через какую-то пару минут мы уже в воздухе. Заняли свои места в строю, связались с разведчиком и легли на курс. Я со своей четверкой находился в верхнем эшелоне сзади. Все идет нормально, мы уже за линией фронта. Вначале все время приходилось выполнять противозенитный маневр, стреляли с земли по нас здорово. По мере удаления от линии фронта зенитный огонь противника стал слабеть, затем вообще не видно стало черно-оранжевых «шапок» от разрывов снарядов. Наш Ил-2 уверенно идет вперед отворотами и доворотами по курсу, выполняет свою задачу – разведывает с воздуха по своему плану. В эфире все спокойно. Мы вообще радиообмен не производим, все молчат. Такая тишина в воздухе неприятно действует, тем более так далеко в тылу врага. Но все идет как нельзя лучше. Воздушного противника нет, все наши самолеты идут на своих местах, нижняя группа, т.е. группа непосредственного прикрытия, иногда маневрирует парами, переходя из стороны в сторону. Наш разведчик, окруженный со сторон и сверху своими истребителями, спокойно выполняет задание. Мы ведем общую ориентировку, а детально ориентируется Ил-2. Но мы уже чувствуем, что пора бы разворачиваться обратно. Больно далеко зашли в тыл, но разведчику виднее, он сам повернет, когда нужно. Он тоже не ради удовольствия залетел в тыл врага. Раз залетел, значит, надо извлечь максимальную пользу от этого полета, разведать все, как полагается, подробно сфотографировать и привезти ценные, свежие данные, которые, как воздух, нужны нашему командованию.

Только я успел подумать об этом, смотрю, Ил-2 разворачивается обратно. Идем и мы, так же все спокойно, кругом никого нет. Тишина. С каждой минутой приближаемся к своей родной земле. Опять зенитки бьют. Скоро линия фронта. Казалось бы, все прошло хорошо, лучше и быть не может. Задание выполнено свободно, без особого труда.

И вдруг слышу по радио крик:

– Арканы, Арканы! Где же вы, черт… – щелчок в наушниках и опять тишина. Я со своей четверкой сверху резко пикирую в направлении штурмовика, Спириденко со своей группой уже проходит над ним вплотную, а еще четверка парами носится сзади Ил-2 на пересекающихся курсах. Больше никого нигде нет. Пересекли линию фронта, Ил-2 стал снижаться, из правых патрубков мотора вылетают белые кружки (выхлопные газы). Все ясно, нашего штурмовика подбили. Но кто? Зенитка или истребитель? Видимо, истребитель, иначе летчик так не кричал бы по радио.

Какая досада, не уберегли все же мы, целых двенадцать истребителей, одного штурмовика. Как это могло случиться? Ил-2 идет с большим снижением, из мотора повалил густой черный дым. Когда я еще раз вплотную прошел над Ил-2, от увиденного по телу прошла неприятная дрожь. Вся задняя кабина самолета разворочена, стрелок лежал безжизненно, наполовину высунувшись за борт, вокруг все в крови, красное.

Штурмовик резко снижается, мотор стал, все кричат по радио, даже советуют, где и как садиться… Хотя все знают, что он никого не слышит, так как разбита рация. Если бы у него работало радио, он бы давно нас всех «поблагодарил в трехэтажном варианте». Он имел на это полное право. Следим с тревогой за посадкой. Кругом сплошные траншеи, воронки от бомб, отдельные лесочки. Сумеет ли он где-либо приткнуться и остаться в живых? Теперь это самое главное. Сумел. Поднялась пыль, самолет прополз на фюзеляже и буквально в нескольких метрах от глубокой траншеи остановился.

Вся наша группа кружится над ним, дожидаемся, пока летчик выйдет из кабины, чтобы убедиться, что он жив и здоров. Летчик, не спеша, вышел из кабины на плоскость, сорвал с головы шлемофон и со злостью ударил о крыло. Затем поднял и потряс кулаками в нашу сторону. Тут подбежали наши воины, и он стал объяснять, опять показывая на нас вверх, видимо, рассказывая, как мы его «охраняли».

Прилетели мы домой, доложили все, как было, и стали ждать справедливого нагоняя за эту работу. К нашему счастью, нагоняй ни в этот день, ни в другой все же не последовал, и вообще об этом забыли. Нас спасло то, что все же он привез очень ценные данные, хотя и с некоторым опозданием, но данные все же попали в руки наземного командования, и они пригодились в развертывании дальнейших наступлений наших войск на данном направлении. Наше командование пожурило нас немного за этот случай, и на этом все кончилось. Другие заботы военной жизни вытеснили этот случай из памяти.