Если раньше обычно мы вылетали на задание в основном четверками, то теперь такая малочисленная группа не могла успешно решать поставленную задачу, т.к. враг, отчаянно сопротивляясь и стремясь удержать свои утерянные позиции, бросал в бой крупные силы как бомбардировщиков, так и истребителей. Поэтому и мы теперь вылетали большими группами по восемь-десять самолетов.

Уже почти все летчики эскадрильи имели сбитые самолеты противника в данной операции. За это время только один летчик в эскадрилье покинул самолет на парашюте. Летчика лейтенанта Гулий так и прозвали потом «сверхспокойный». В одном из воздушных боев его самолет был подожжен «фоккером», и, прежде чем бросать самолет, он спокойным голосом передал по радио: «Самолет горит, покидаю на парашюте, прикройте!» Кроме того, он настолько был спокойным по натуре, что, перед тем как покинуть самолет, успел снять переходник (провод от радио) и часы с приборной доски. Он потом рассказывал: «Времени у меня еще хватало, но снять в кабине больше нельзя было ничего».

Очень часто попадались дни со сложной воздушной обстановкой. Как я уже отмечал, над передним краем одновременно действовало очень много самолетов, истребителей и бомбардировщиков как наших, так и вражеских.

Вот коротко динамика одного из вылетов на задание: группа за группой идут «юнкерсы», «хейнкели» под прикрытием больших групп «фоккеров» и «мессеров». Наши «лавочкины» и «Яковлевы» набрасываются на врага со всех сторон, завязывается крупный воздушный бой, завертывается «карусель» то в одном месте, то в другом. Справа падает горящий бомбардировщик, затем второй. Вот проскочил мимо сверху камнем падающий истребитель и врезается в землю. Кто? Свой? Чужой? Пока трудно определить. Времени нет. Стремишься при первом же удобном случае напасть на бомбардировщик врага, но смотришь – уже к тебе трассы летят. Резкий разворот, увидел, товарищ в беде, на помощь спешишь к нему. Слева парашют, по нему летят трассы. Надо спешить, а вдруг наш?! Не успел подойти, как парашют вспыхнул и пошел камнем вниз. Наш «ячек» его расстрелял, значит, еще на одного фашиста меньше. Настроение поднимается, еще энергичнее бросаешь свой «лавочкин» из стороны в сторону в поисках удобной цели для атаки. Самолетов вокруг, что выше, что ниже, полно, кругом летят трассы, падают горящие самолеты, с земли тоже тянутся трассы. Где свой, где чужой, определить становится труднее, уже сумерки наступают. Поэтому нужно быть начеку, не зевать. Мой верный друг, постоянный ведомый Мельник-Королюк, как всегда, на своем месте. Его не смущает любой маневр, при любых и неожиданных маневрах он не оторвется, удержится на своем месте. В воздушном бою плавные, нежные движения рулями управления самолетом не годятся. Надо все делать быстро, резко и решительно. Но такое управление должно обосновываться отличной координацией движения рулями, умением пилотировать самолет, как говорится, «с закрытыми глазами», чувствуя свой самолет всем своим организмом в любом положении. В бою смотреть на прибор скорости некогда и незачем для летчика, владеющего самолетом в совершенстве. Беглый взгляд на температуру и давление масла, иногда на прибор высоты, и достаточно. Малейшие изменения в характере работы мотора хороший летчик сразу определит по звуку на слух. Объема работы для летчика-истребителя в бою больше чем достаточно. Надо за всем следить, все видеть и молниеносно реагировать. А командиру группы, кроме всего, надо грамотно командовать боем, своевременно подсказывать, заботиться о безопасности своих летчиков, правильно перенацеливать силы в зависимости от обстановки. В этом бою вторая моя четверка выполняла задачу: «сковать истребителей противника боем». Вторая моя пара, не отрываясь от моей пары, действовала по бомбардировщикам. Пока все идет по плану. В эфире сплошной гул разговоров на русском и немецком языках. Часто повторялись команды немцев: «Ахтунг, ахтунг – ляуфен!»

Вечерняя «карусель» продолжается. Я со своей парой устремляюсь в атаку на «юнкерсов». Только начинаю прицеливаться, в это время слышу голос Королюка: «Командир! Слева пара «худых» (так мы называли «мессеров»). Подаю команду ведомому: «Бей «юнкерса», я прикрою!» Резко разворачиваюсь в сторону «мессеров», и завязывается местная «карусель». Не теряя из виду ведомого, слежу за «мессерами», которые пытаются зайти ко мне в хвост. Но это им не удается, «лавочкин» в моих руках не позволяет им этого сделать. Пока они со мной возились, Мельник-Королюк поджег «юнкере», враг, объятый пламенем, идет к земле. «Молодец, Королюк, пристройся, я кончаю!» – подаю ему команду. «Мессеры», увидев горящий «юнкере», бросаются на Королюка, но поздно. Мы уже вдвоем быстро отбили «мессеров» и опять устремляемся к бомбардировщикам, которые уже кто как – одиночками, парами разворачиваются к себе.

Вижу впереди чуть ниже опять парашютист. Кто это? Надо выяснить. Увеличиваю скорость, приближаемся к парашюту, над ним кружатся два истребителя. Трудно опознать сразу, похоже, что это пара «фоккеров», значит, парашютист чужой, т.е. точно надо его расстрелять. Но по парашюту и форме летчика трудно определить в такой обстановке, а «фоккеры» издали очень похожи на наши «лавочкины». Поэтому сразу не решился стрелять. Когда проскочили мимо, стало ясно, что два ФВ-190 охраняют своего парашютиста. Разворачиваюсь боевым разворотом на 180 градусов и на большой скорости, подойдя вплотную, даю длинную очередь. Парашют лопнул, скомкался, и фашистский летчик перешел в свободное падение. Два ФВ-190 опомнились только тогда, когда увидели лопнувший парашют, и даже не смогли препятствовать нам. Наша атака была для них полной неожиданностью. Они прозевали своего парашютиста, хотя и немудрено было в такой обстановке прозевать.

Вторая пара моей четверки, действовавшая по бомбардировщикам, тоже одержала одну победу. Бой заканчивался. Бомбардировщики противника, побросав свои бомбы где попало, бесприцельно, поспешили уйти к себе. Кое-где еще были видны мелкие очаги воздушных боев истребителей. Вторая четверка моей группы под командованием ст. лейтенанта Ивана Астахова, имевшая задачу сковать боем истребителей прикрытия противника, ее выполнила и, успешно отвлекая на себя значительную часть немецких истребителей, сбила один ФВ-190. В этом бою, кроме нас, участвовало несколько групп истребителей Ла-5 и Як-1 из других аэродромов. Точно сосчитать, сколько их, было невозможно. Итак, бой окончен, время вышло. Группа собралась в полном составе и возвратилась на точку без потерь. Здесь отразилось еще одно важное качество самолета Ла-5 с воздушным охлаждением мотора – при серьезных повреждениях в бою самолет все равно мог лететь.

В этом бою враг понес большие потери. Всего было сбито пять бомбардировщиков и четыре истребителя противника. С нашей стороны из задания не вернулся один Як-1 с соседнего аэродрома. Только моя эскадрилья сбила два Ю-88, один ФВ-190 и одного парашютиста. Три наших самолета имели пробоины, один, ст. лейтенанта Ивана Астахова, получил значительное повреждение, т.к. снаряд попал в цилиндр мотора.

Этот воздушный бой продолжался минут пятнадцать. Проходил очень энергично, динамика была сложная при плохой видимости в наступающих сумерках. Поэтому нашим летчикам приходилось вертеться «волчком», чтобы не быть сбитым самому и чтобы найти и поразить цель. Очень хорошо была организована взаимная выручка и огневая поддержка друг друга. Хотя этим групповым воздушным боем никто централизованно не руководил, все летчики с нашей стороны действовали по единому принципу: немедленно прийти на помощь любому краснозвездному самолету в нужную минуту, независимо от того, «лавочкин» или «Яковлев» это, своя группа или чужая. Надо сказать, что хорошую службу сослужила нам в этом бою и станция наведения с земли, которая своевременно подсказывала об угрожающих моментах нашим самолетам и указывала на цели. Правда, под конец и ей тоже стало трудно ориентироваться, где свой, где чужой, и иногда путала, но все же сыграла свою положительную роль.