Домой я летела, забыв про осторожность, даже случайнопроскочила один перекресток на желтый свет. Не снимая куртку, я влетела в своюкомнату, вытряхнула содержимое сумки на кровать и принялась читать добытые стаким трудом сведения.

Похоже, что врачи не испытывали недостатка в клиентах. Затри месяца этого года они прооперировали сорок два человека, огромная, на мойвзгляд, цифра. Взяв калькулятор и умножив сорок два на пятнадцать тысяч, яполучила фантастический результат – 630 тысяч долларов. Ну ладно, предположим,что львиная доля суммы за операции уходила на накладные расходы. Допустим,десять тысяч они тратят на донора, обслуживающий персонал, счета заэлектричество и прачечную. Пусть так несуразно много, но все равно остаетсядвести тысяч долларов чистыми. Это же невероятные, чудовищные, совершенноневообразимые деньги, вот откуда берутся «Мерседесы»!

Успокоившись, я принялась размышлять. Так, Богдан погиб вконце февраля, значит, меня интересует лишь этот год. Тем более что в прошлом умедиков случилось только четыре смерти и все они пришлись на весну прошлогогода. В этом же году скончались двое. Феоктистов Иосиф Леонидович, 1947 годарождения, и Маркина Лариса Михайловна, 1984 года, совсем еще девочка. Остальныевыписались вполне здоровыми, и никаких сведений об их плохом самочувствии висториях болезни не было. Поразмыслив, я решила начать с Маркиной. Гореродителей, потерявших ребенка, обычно глубоко. Шансы, что именно отец или матьнесчастной Ларисы решили отомстить незадачливым врачам, были велики.

На следующее утро Капа вновь превратилась в брюнетку, толькос зеленой челкой.

– Что, если нам слегка отдохнуть от домашнего хозяйства? –предложила она. – Поедим йогурты. Как ты на это смотришь?

– Мне все равно, – честно ответила я, – вообще, глупо стоятьу плиты, когда в доме остались всего две женщины.

– Отлично, – обрадовалась Капа, – мы с Левой хотели в киносходить, потом в ресторанчик.

– С кем? – настороженно поинтересовалась я.

– С Левой, – повторила Капа, – ну с тем, что ложкупроглотил. Прикинь, в больнице у него ничего не нашли, прямо загадка, ну кудаложка подевалась? Приехали домой, пересчитали, а их десять! Лева чуть не умер.

– Но ему, похоже, только сорок лет, – некстати ляпнула я.

Капитолина уперла ярко наманикюренные пальчики в стройные,обтянутые черными бриджами бедра.

– Ну и что?

– Так просто, – я попыталась исправить положение, но сделалатолько хуже, – вроде он такой молодой еще…

– И чего?

– Ничего, – в ужасе залепетала я.

– Намекаешь на мой возраст? – тихо зверела Капа.

– Что ты, что ты, никогда, просто…

– Покажи мне в Конституции статью, где написано, что нельзявыходить замуж за парня моложе себя? – оседлала любимого конька Капа. – Кактебе не стыдно, это геноцид.

– Чей? – обалдело спросила я.

– Мой, – пояснила Капа, – внучок разлюбезный, ну тот, чтоменя сюда привез, Ваня Комолов, скрипач тухлый, тоже все твердит: Капа, будьсерьезной!

– Послушай, – не выдержала я, – ну скажи, почему он тебя кнам притащил?

Капа нахмурилась.

– Нет, – затараторила я, – пойми правильно, мне так тольколучше от твоего присутствия. Каждый день горячая еда готова, опять же продукты,стирка, глажка, я про все намертво забыла, даже совесть не мучает, что на тебявоз домашних дел свалила. Просто удивляюсь. Ты энергичная, здоровая, бодрая,сто очков не только своим ровесницам, но и тридцатилетним дашь. Почему он тебяодну не оставил? Ладно Люся, с той все ясно, но ты?

Капа засмеялась:

– Он меня считает выжившей из ума старухой, прикинь,запрещает на роликах кататься. Покажите мне статью в Конституции…

– Знаю, знаю, – я невежливо прервала ее, – слышала уже стораз про Основной Закон. Капа, ты кем работала? Ну до того, как на пенсию вышла?

– Судьей, – преспокойно ответила Капитолина.

– Кем? – спросила я, роняя нож. – Кем?

– Судьей, – повторила Капа, – сидела за таким длиннымстолом, рядом с двумя идиотами. Ножик упал, сейчас мужик придет.

– С кем? – вновь не поняла я. – Это ты о преступниках?

– Нет, – пояснила Капа, – о народных заседателях. Судьи-тораньше, в мое время, имели высшее юридическое образование. Должность считаласьвыборной, только глупости все это, граждане для проформы к урнам ходили,побросают бюллетени, все «за» и бегом водку пить. А народные заседатели… О, тепрямо от сохи были. Ну на каком-нибудь заводе секретарь парткома вызываетсамого лентяя Иванова Ивана Ивановича и велит тому: «Высокое доверие оказываем,будешь ты, Ваня, заседать в суде, вершить социалистическую законность».

– Почему ??е самого ленивого? – удивилась я. – Я думала,лучших избирали.

– Кто же позволит хорошему работнику предприятие покинуть? –справедливо заметила Капа. – Нет, старались от балбесов и бездельниковизбавиться. Не умеют ничего делать? Пусть заседают. Вот я несчастная имучилась: справа слесарь, слева ткачиха. Темные совсем! Ужас! Хорошо еще, еслипонимали, что лучше помолчать. А встречались такие, которые во все вмешивались,в особенности учительницы. Я, если видела, что заседатель педагог, прямосинела. Все, судебный процесс превратится в родительское собрание вкупе с педсоветом.Слышь, Лампа, я возьму твой красный свитер, мне такой цвет очень к лицу.

Выпалив последнюю фразу, она полетела в мою комнату. Явздохнула. Теперь понятно, отчего при каждой возможности Капа поминаетКонституцию.

Утром я принялась названивать Маркиной. Трубку сняли послетретьего гудка. Сонный женский голос произнес:

– Алло.

– Центр трансплантологии вас беспокоит, – бесстрастнымголосом рявкнула я, – у нас тут Маркина Лариса Михайловна указана…

– Простите, – ответила женщина, – Лариса умерла.

– Интересное дело, – я продолжала разыгрывать из себябездушную медсестру, – почему нас в известность не поставили, а? Мы тут донораей подыскиваем.

– Ошибка вышла, – совершенно спокойно ответила тетка, – мывсе сообщили, небось у вас в документах бардак.

– Нам требуется копия свидетельства о смерти, – наседала я.