Ехали на четырех машинах. Не напрямую, а все больше в объезд, по второстепенным дорогам и узким непарадным улицам. Где быстро, где едва не черепашьим галопом, но к Северо-Западному вокзалу подъехали вовремя. В половине одиннадцатого машины остановились в районе пакгаузов Варшавской-Товарной, давно слившейся с Северо-Западной. Здесь стояло жандармское оцепление, но офицер в звании ротмистра молниеносно «разрулил» возникшее было «недопонимание» и провел Генриха и его людей внутрь. Отсюда до главного здания вокзала шли крытыми переходами и подземными коридорами, соединявшими многочисленные здания и постройки станции. Впереди ротмистр с двумя нижними чинами, за ними тройка разведчиков-диверсантов из первого тактического звена – все в штатском, но вооружены штурмовыми винтовками – затем пара телохранителей с десантными автоматами, Генрих и Наталья, Людвиг с двумя помощниками, еще пара телохранителей и тройка прикрытия из второго тактического звена. Замыкал процессию еще один жандармский офицер, на это раз в звании штаб-ротмистра.

«Что ж, пока Бекмуратов держит слово, но не стоит загадывать – посмотрим, как дальше пойдет…» – Генрих бросил короткий взгляд на Наталью, и их глаза встретились, точно она его поджидала. Возможно, что и так, но, как бы то ни было, Генрих остался этим случаем доволен. Наталья глядела уверенно и выглядела именно так, как он хотел.

– Ничему не удивляйся, – шепнул он, пожалуй, впервые предупредив о чем-то заранее. Всему есть предел, есть он и у способности к импровизации.

– Спасибо! – губы едва шевельнулись, голос тихий, как звук дыхания.

– Господа! – Ротмистр остановился перед высокой двустворчатой дверью. Охрана – два жандарма с карабинами – разошлась в стороны.

– Баронесса! – легкий поклон в сторону Натальи. – Это боковой вход в зал для почетных гостей. Там сейчас находятся представители прессы, князь Збаражский, губернатор Нелидин, командующий округом генерал Сабуров и другие официальные лица. Пресс-конференция начнется ровно через десять минут. Входим!

Двери распахнулись, телохранители скользнули вперед, расходясь за порогом в стороны и освобождая дорогу. Генрих подал руку Наталье, почувствовал, как та легонько оперлась на нее, и шагнул в зал.

Вспыхнули блицы, тревога и недоумение ропотом и слитным движением прошли по залу. Иван, стоявший в отдалении, – его окружали Нелидин, Бекмуратов и несколько незнакомых военных в высоких чинах, – оглянулся. Их взгляды встретились и словно бы застыли, то ли примороженные один к другому, то ли один другим завороженные, но Генрих тем временем продолжал идти вперед.

– Генрих! – улыбка Ивана выглядела почти естественной. Возможно, он действительно был рад их встрече, и не только потому, что это улучшало расклад. – Генрих, дружище!

Иван шагнул навстречу.

– Баронесса! – Он поймал руку Натальи и плавно, со значением поднес ее пальцы к губам. – Душевно признателен! Рад знакомству! Генрих! – повернул он голову. – Вот и ты! Обниматься не станем, но руки-то пожать можем?

– Можем, – протянул руку Генрих. – Ты молодец, Иван! Не ожидал так скоро.

– А чего тянуть? – шевельнул губами Иван. – Господа, – обернулся он к присутствующим, – разрешите представить вам моего старинного друга и сослуживца! Тут некоторые с ним не знакомы… или успели забыть… – усмешка, злой прищур. – Прошу любить и жаловать, генерал князь Степняк-Казареев! Генрих Романович, поклонись им, что ли, или каблуками щелкни! Не забыл, небось, как это делается?

«Ну, вот круг и замкнулся. Я снова князь. Каково!»

* * *

«Князь Степняк-Казареев… Глядишь ты! Непростое имя… нерядовое… знаковое…»

На самом деле, чего-то в этом роде она и ожидала после того, как поняла, что Генрих Шершнев – фантом. Ожидала, но реальность, похоже, поймала ее врасплох.

«Князь Казареев! Непросто, но со вкусом, да еще и генерал… Произведен, по-видимому, как и князь Збаражский, после дела у Джунгарских ворот. Красивый поворот, неожиданный, хотя вроде бы и ожидаемый. А что там, кстати, с Казареевским подворьем на Фонтанке? Оно кому теперь принадлежит?»

Странное дело, она никак не могла вспомнить, звучало ли когда-нибудь где-нибудь имя князей Степняков-Казареевых. То есть не в истории государства Российского, – там их как раз полным-полно, – а в современном контексте. В светской хронике, например, в политических новостях или еще где. Напоминало случай с пресекшимися родами, каких за тысячу лет существования России набралось великое множество.

– Прошу прощения, господа!

Натали среагировала даже раньше, чем услышала этот наглый гнусавый голос. Офицер поперхнулся, глаза расширились и, что называется, полезли на лоб. Кольт[30], которым побаловал ее Людвиг, смотрел мерзавцу прямо в переносицу. С пяти метров не ошибешься, даже если стреляешь с левой руки, а в правой Натали держала «стечкин», контролируя двух младших офицеров, следовавших за излишне полным, отдышливым, краснолицым подполковником военной полиции. Они едва протянули руки к кобурам и замерли. Целилась в них не одна Натали. Вся охрана Генриха пришла в моментальное движение, изготовив к бою девятимиллиметровые штурмовые винтовки и пистолеты-пулеметы.

– В чем дело, полковник?! – шагнул вперед генерал Бекмуратов. – Господа! – он чуть приподнял левую руку, как бы успокаивая Натали и людей Генриха. Разумеется, он не хотел допустить резни.

– У меня… – слова с трудом покидали перекошенный рот подполковника. – Э… приказ. Да. Вот… я… мне можно показать бумагу? – смотрел он при этом на Натали и говорил, по-видимому, только с ней.

– Изложите устно! – предложила она тем самым тоном, который так понравился Генриху. Ледяным. Обещающим множество ужасных проблем. – Двинетесь, и я вышибу вам мозги. У меня тут обычные унитарные патроны, начальная скорость маленькая, но с пяти метров череп расколется. И вы, мальчики, аккуратнее. Если надеетесь, что для моей руки «стечкин» тяжеловат, это не так.

«Я говорю, как киношный злодей», – отметила она краем сознания, но тут же поняла, что все делает правильно. Газетчики лаконичный стиль профессионалов не оценят, зато ее слова будут цитировать по всей стране.

– У… у меня… приказ… арестовать господина Каза… гражданина Казареева… как… как…

– Полковник! – Натали ощущала удивительной прилив сил, вдохновение, кураж, такой сладостно мощный, что от него можно было кончить, никак не меньше. – Вы же мужчина, офицер… Или нынче в России перевелись настоящие офицеры? Что вы труса празднуете! Перед вами баба с пистолетом, а вы дар речи потеряли?

– Я должен арестовать гражданина Казареева как государственного преступника и беглого каторжника!

Все-таки она смогла заставить подполковника заговорить.

– И кто же вам приказал? – в голосе Бекмуратова не слышалось ни растерянности, ни удивления. Одно лишь холодное раздражение.