Покраснеть бы, но вместо этого поинтересовалась:

– Выходит, вы отдали мне часть силы?

Ну да, Эллан подарил магию, у самой – дар врачевателя и медиума, близость с Соланжем вышла полноценной, то есть все условия соблюдены, некромант стал чуточку слабее.

Провела рукой по пылающей щеке. Голова по-прежнему немного кружилась. Спина болела – перила лестницы давали о себе знать. Да, пожалуй, сегодня я совершила самый дерзкий поступок в жизни.

– Глупенькая, я себя подарил, – добродушно рассмеялся некромант. – Альдейны однолюбы. И силу ты забрать не можешь: не магиня.

– Но у меня дар.

Соланж покачал головой и упрямо повторил:

– Не магиня. Хотя, – подсластил он пилюлю, – если разовьешь подаренную Элланом Мароном магию, сможешь черпать у меня ресурсы, с радостью поделюсь.

Удивленно распахнула глаза.

– То есть – с радостью?

– Именно, – Соланж чмокнул в щеку. – Женщинам принято дарить подарки. А теперь, – он галантно подал руку, – посмотрим комнаты, ты же за этим приехала?

– А вы? – метнула на некроманта быстрый взгляд.

Стало стыдно, как обычно случается в подобных ситуациях. Сначала наслаждение, а потом неловкость.

– Я хотел тебя, – с обезоруживающей честностью признался некромант. – Считай, забрал долг, – Соланж подмигнул. – И называй меня на «ты», пожалуйста.

Геральт выполнил обязательства, обставил особняк. Мебель выбирал не дешевую, а из ценных пород дерева, со вкусом. Только слишком мрачную, я предпочитаю более светлые оттенки.

Последней осмотрели спальню. При виде большой кровати, поняла, Соланж не пройдет мимо. Действительно, некромант с многообещающей улыбкой опустился на нее и поманил: «Иди сюда!» И я шагнула, нарушая все свои принципы.

За окнами светило солнце, а мы занимались любовью на голом матрасе, позабыв задернуть портьеры.

Я летала, разбивалась на кусочки и жаждала нового проникновения. Груди ластились к мужским ладоням, язык не знал покоя, извиваясь в танце пламени. Снова и снова, до полного изнеможения, когда уже ничего не хочется, но воспоминания о недавнем блаженстве улыбкой играют на губах.

* * *

Случившееся камнем лежало на сердце. Пусть Соланж клялся, что я не галочка в списке побед, проводил до дома и согласился сопровождать в оперу, легче не стало.

Долго лежала в ванной и думала. Следы близости давно стерлись, только душа не очистилась.

Я изменила Эллану. Предала, когда он поверил, открылся, сказал то, о чем молчат. Признание в любви, дозволение видеть свою слабость – я ведь его перевязывала, мыла, с ложечки кормила – часто не даруется даже жене. Ближе некуда: Эллан не только сознание открыл, но и на-ре отдал. И самое главное, я сама думала о лорде с неизменной теплотой, не только как о человеке, но и как о мужчине.

Проводила мягкой губкой по коже и вспоминала страстные ночи с Элланом. Даже сейчас, после Соланжа, прошлое не померкло. Если бы разлюбила, мысли не скатились с чувства вины на игривое бесстыдство. Я бы не стала целовать, не думала бы, какой он красивый. Отринув стыд, ласкала, радуясь оттого, что Эллану хорошо. Ради него я готова пересмотреть все кристаллы, поговорить с Риной – кем угодно, лишь бы добиться опустошенной улыбки на губах любимого и самой расплавиться горячим шоколадом в его руках.

Только вот Соланж… Когда некромант овладел вторично, мир рухнул, разлетелся на яркие осколки. И рушился каждый раз, когда Соланж дарил частичку себя.

Четырежды! В последний раз так глубоко, быстро и резко, что казалось: не выдержу, но именно тот раз стал самым сладким. Соланж словно не мог насытиться, боялся потерять, а я падала в пропасть. После усталое тело обуяла небывалая легкость, сердце трепетало от радости. Разве такое возможно без любви?

Соланж пытался со мной поговорить, назначал встречи, но я упорно его игнорировала и рвала записки. Пряталась, посвятив все время Эллану, старалась не отходить от постели. Он заподозрил неладное, но тактично молчал, не выдержал только, когда в приступе раскаянья горячечно расцеловала его лицо.

– Дария, – Эллан перехватил руку и положил на грудь, – что случилось, что тебя гложет? Я все жду, но ты молчишь, а беспокойство не проходит.

Отделалась отговоркой: мол, все виню себя за раны любимого.

– И поэтому не выезжаешь, не смотришь в глаза? Кажется, у наиви принята искренность, – Эллан открыто обвинял во лжи.

Трусливо отвернулась. Не могла признаться в случившемся, что в постели мне одинаково хорошо с обоими, а верхний этаж заставлен цветами от Соланжа.

Ничего, зато Эллан поправляется, он вообще умница, с такими повреждениями – и сидит. Пусть по полчаса в день, но уже! Аппетит волчий – хороший признак. Точно вместе на зимний бал пойдем, а там сделаю предложение, разрублю узел. Никакого Соланжа!

– Я иду в оперу, вот и волнуюсь, – вымученно улыбнулась и поправила одеяло.

Ложь казалась спасением. Нельзя расстраивать больного.

– Почему? – взгляд Эллана мог заморозить воду.

В отчаянье скомкала перчатки на коленях.

Он Чувствующий, он все понял! Может, даже прочитал мысли, воспользовавшись данным в порыве чувств разрешением.

Ужас прошиб холодным потом.

Эллан замкнется, отдалиться. Только не могу, не могу сказать правду! Тогда вообще конец. С другой стороны, если ему и так известно об измене, стоит ли таиться? А если нет, вдруг сделаю только хуже? Вот и расплата за легкомыслие, за пару умопомрачительных часов. Стоил ли Соланж размолвки с любимым? Так ли он хорош в постели, чтобы променять заботу на страсть? Выходило, нет.

– Там… там… – нервно кусала губы, ища спасения. Логично объяснение не желало находиться, никто не спешил отвлечь, позвать хотя бы с вопросом об ужине. – Я одна, меня пытались убить – разве мало причин для беспокойства?

– Дария, почему ты меня жалеешь? – огорошил любимый и приподнялся на подушках. – Не отпирайся, эмоция очень сильная. А еще боишься. Я не обижусь на сострадание, понял, твои чувства иные – не презрение, а любовь.

– Ты меня убьешь, – опустив голову, чуть слышно прошептала в ответ.

Недолго длилась сказка, и, как всегда, ее разрушила глупая девица.

– Я тебя никогда не убью, – пальцы ласково погладили щеку и смахнули одинокую слезинку.

– Прогонишь, – рыдания подбирались к горлу.

– Никогда не прогоню. Только если сама уйдешь. Так почему ты плачешь?

Эллан протянул перебинтованные руки, чтобы заключить в объятия лицо, а я не выдержала. Слезы градом полились по щекам.

– Я… Я не могу, пожалей меня! – всхлипнув, уткнулась лицом в его колени. – Не мучай, прошу тебя!

Пусть скажет сам, только не заставляет признаться!