Когда дверь закрылась, Александр проговорил:

— Уже можешь материализоваться.

Все еще шокированная произошедшим, я попыталась собрать свое тело из разлетевшихся микроскопических частиц. Но это оказалось сложнее, чем раньше: после того, что устроил Ник, а потом еще и Александр подключился к представлению, рекомендации из фолианта «расслабиться и сконцентрироваться» казались невыполнимыми.

— Я не причиню тебе вреда, — пообещал Васервальд, видимо решив, что я не тороплюсь из-за него.

— Я не по этому не появляюсь, — нехотя призналась я.

— Да? И в чем проблема?

— Не получается.

У меня действительно не получалось. Вообще состояние невидимости, когда ты одновременно являешься всем и ничем, очень приятное и выходить из него не очень хочется. Но вряд ли у меня примут экзамен в таком виде.

— Я говорил, что практика у профессора Фризис бред, — заметил Александр.

К своему стыду мне пришлось признаться:

— Я не была у нее на практике.

Александр приподнял бровь.

— Не захотела?

— Выгнала, — закончила я. — Так что освоение контроля невидимости учила сама. Как видишь, не очень хорошо.

На губах Александра появилась сдержанная улыбка. Она ему очень идет. Он и так красивый, как с обложки журнала, а с этой улыбкой вообще идол. И, похоже, об этом он прекрасно знает.

— Ну, — произнес он глядя туда, откуда доносится мой голос, — кое-что у тебя все же получается. Но лучше в аудиторию войти ногами, а не бесплотным ничем.

— Говорю же, не получается…

— Я помогу.

Вот это оказалось совсем невероятным. Васервальд мне помогает? У него день открытых дверей и помощи убогим? Или очередной выкрутас, после которого устроит мне выволочку, начнет орать? Это ведь Васервальд, от него можно чего угодно ждать.

— И что я должна за это? — спросила я осторожно.

— Вариант безвозмездности не рассматривала? — хмыкнул он.

В целом я верила, что иногда люди оказывают друг другу искренние услуги, но я с этим как-то редко сталкивалась. А с Васервальдом, неприступным красавчиков всего Ардэна, вообще нужно держать не то, что ухо востро, а вообще сто раз подумать и отмерить.

— Ну, допустим, — все же решилась попробовать я. — И как ты собираешься мне помочь?

— Просто слушай меня, — сообщил он. — И делай, что говорю.

В его голосе прозвучали повелительные интонации, но я сделала вид, что не заметила. Сейчас не время выяснять, кто тут главный.

— Расслабься… — начал он.

— Это я и так знаю. Читала фолиант.

Брови Александра нахмурились, наверное, если бы он меня видел, начал бы беситься. Так что я все больше и больше стала понимать, какой у меня прекрасный дар.

— Не сильно он тебе помогает, — заметил он недовольно и продолжил: — Расслабься и представь, что ты вдыхаешь полными легкими.

Следовать совету вдыхать легкими, когда их нет не просто, но я попыталась в деталях нарисовать картинку, где есть я, легкие и воздух, которые свободно в них поступает.

— Отлично, — сказала Александр, будто видит, что у меня получается, — теперь представляй, как воздух струится по кровеносным сосудам, достигает каждого капилляра и клетки. Чем точнее, тем быстрее все будет происходить.

Я следовала его указаниям и, к изумлению, ощущала, как наливаюсь весом, будто проявляюсь из ниоткуда в материальный мир, становлюсь, как минимум видимой.

— Умница. Продолжай детализировать себя: конечности, кожа, волосы…

Под чутким руководством Васервальда через несколько мгновений я с удовлетворением поняла, что полностью себя ощущаю. Я снова материальна.

Васервальд, когда увидел меня, вдруг резко приблизился закрыв собой обзор.

— Э… — проблеяла я. — Ты чего?

— У тебя все получилось, — проговорил он, глядя сверху вниз, и зачем-то раскрыл пиджак, как бы прикрывая меня. — Но ты кое-что забыла.

— Что? — не поняла я.

Взгляд Александра скользнул вниз, а когда я опустила голову — едва сдержала вскрик. Опять! Я опять голая перед Васервальдом!

Не зная, куда деться от жгучего стыда, залившего, кажется все мое тело, я интуитивно попыталась прикрыться ладонями. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять — Александру нравится то, что он видит. Хотя и изо всех сил старается выглядеть бесстрастным.

— Успокойся, — проговорил он чуть хрипловатым голосом. Тебе еще чуть-чуть собраться надо.

Я готова была провалиться в этот момент сквозь землю. Он так близко, а без одежды тепло его тела чувствуется в разы острее, чем во все прошлые разы нашего общения. Матеньки… Какое дикое безумие.

Стараясь не поднимать на него взгляд, я уставилась на пуговицы Александра, а он проговорил:

— Просто представь одежду. В которой была.

Думать об одежде, и вообще концентрироваться на чем-то в такой момент не то, что сложно, а практически не возможно. Пришлось собрать все свое внимание. «Одежда… одежда… я была в одежде… Брюки… А нет. Сначала белье. Носки… Брюки, блузка…»

— Видишь, — раздалось глухое возле самого уха. — Можешь, когда хочешь.

Я дернулась, в рот попала прядь волос, и я уставилась на лицо Александра, висящее совсем близко от моего. Во рту пересохло, запоздало дошло — сейчас происходит что-то куда более интимное, чем просто помощь с контролем дара.

— Еще кое-что… — прошептал Александр, аккуратно убирая с моего лица и губ прядь волос.

Голос у меня пропал, получилось только выдавить:

— Ч-что?

После всех стычек с Васервальдом я готова была ко всему, только не к помощи и не к вот такой пугающей нежности. Ведь он, действительно, очень аккуратный сейчас и даже не пытается напугать. Или думает, что пытается.

Взгляд его невыносимо синих глаз скользил у меня по лицу, а я только и думала — он собирается меня поцеловать?! Александр?! Васервальд?!

Но через секунду магия момента была нарушена открывшейся дверью, из которой буквально вывалился Никола. Всклоченный, злой и какой-то взмокший.

Одарив нас обоих каким-то ошалелым взглядом, он шатаясь быстро пошел по коридору, пока не скрылся за поворотом. Из двери тут же донеслось:

— Абитуриент Вивиана Хор!

До меня смысл слов дошел не сразу, зато Александр в себя пришел быстрее.

— Ботинки, — сказал он.

Я все еще витала в бесконечных облаках.

— Ботинки? — переспросила я.

Он взглядом указал вниз. Оказалось, я на полу в одних носках.

— Вивиана Хор! — раздалось из аудитории во второй раз, уже недовольное.