суетятся святые отцы, потому и гонят на север вооружение и элитные бригады вроде Рыцарей Господних. Потому и строят возле Кристальных озёр гигантские крепости–монастыри, готовясь к долгому противостоянию. Знают они, что воспрянет Радан. Знают и бесятся!

…до военного лагеря дошли быстро. Лагерь был временным, вполне в духе кочевников–ильхорцев. Сегодня он тут, завтра там, и поди разбери, где послезавтра окажется. Но нашлась и на них управа, когда в небо поднялись разведсамолёты. Сверху-то хорошо видно, куда направляются караваны, остаётся только передать артиллерии координаты. И не убежишь от авиации и не спрячешься, разве что в пещеру какую забьёшься, где тебя от взрывов к чёртовой матери и завалит.

Вполне возможно, что группу пытались предупредить, но что толку, если радист убит, а рация уничтожена шальной пулей? Да и вряд ли штаб их разыскивает, списали поди всех подчистую. Тут без обид – не они первые, кто в этой мясорубке сгинул. И не они последние.

Интересно, кто их взял, тууки или джиссары? Остальным сюда хода нет – слишком слабы и не могут претендовать на военные трофеи, разве что в роли младших союзников. Если тууки, то есть надежда, что возьмут в плен. Могут даже фермеру залётному продать если повезёт. Ну а если джиссары – пиши пропало. На ремни порежут медленно и основательно.

Лагерь вонял, как выгребная яма. Грузовиков ильхорцы не держат, предпочитая по старинке передвигаться на быках. Эти чудища под три метра в холке способны шустро таскать на себе под тонну груза. Жрут все подряд, включая людей. Соответственно габаритам и гадят. Норов у них лютый, горцы дрессируют их с детства, нещадно лупцуя и часто погибая под копытами питомцев. У тууков, говорят, только тот мужчиной становится, кто трёх быков объездил. У джиссаров проще, пять врагов жизни лишил – и можешь жениться.

Конвоиры завели отряд в пропахшую навозом, потом и специями юрту. В носу с непривычки засвербело, но чихать нельзя – за такое оскорбление могут убить.

– Сидеть! – прорычали охранники на плохом умвирском. Не дожидаясь реакции, больно ткнули прикладами в спину.

Четверо солдат осторожно опустились на ковёр, выжидательно глядя на развалившегося в центре караван–хана. Подле него сидел старичок–толмач, в углу – ещё кто-то, кого было не разглядеть. Ну и чёрт с ним.

– Кто главный? – заревел хан, презрительно оглядывая пленников. Старичок перевёл, хотя понятно было и так – сказывались ускоренные языковые курсы в разведшколе.

– Я, – разлепил пересохшие губы один из членов отряда.

– Имя и звание!

– Тар Гарна, флаг−лейтенант, – отчеканил офицер.

Флаг-лейтенанту было очень страшно. Но ещё страшнее было показать, что он боится. У горцев слабаков и трусов не жалуют. Сломаешься, прогнёшься – измордуют. Будешь в хлеву спать и помои жрать, пока на четвереньках не забегаешь. А если глянешься кому, то могут и… воспользоваться. Женщины-то все дома остались.

В доказательство им показывали хронику, на которой скулили и пускали лужи вызволенные пленники. Чем такое – пусть лучше убьют, внушали на курсах. А смелого убьют быстро и без мучений.

Караван–хан переглянулся с сидящим в углу незнакомцем. Сделал небрежный жест переводчику – молчи, мол. И внезапно перешел на умвирский:

– Как, сказал, тебя зовут? "Тар" – "воин"? Какой же ты воин, если в плен так глупо попал? Какой же ты командир, если свой отряд мне в руки привёл?

Второе взрослое имя Гарна взял, поступив в офицерскую школу. Имя как имя, офицеру такое и положено. А сменить пришлось, без этого никуда. Нельзя в армии "Гином" ходить, засмеют. Такое только студенту подходит, коим он до начала Великой Водной и был. И не его вина, что группа попала в засаду. Там ведь церковники были, и не простые, а монастырские. Насилу отбились от них, положив половину отряда. Ну а те, видно, ильхорцам сигнал и подали.

Была бы рация, вызвали бы подмогу. На худой конец, накрыли бы себя и врагов артобстрелом. Но нет больше рации, и радиста нет. Лежит радист в ущелье с пробитой пулей снайпера башкой.

– Где служишь, боец? – продолжил допрос хан.

– Второй штурмовой корпус.

Горец запнулся и побагровел, словно от оскорбления.

– Второй штурмовой? А ты знаешь, шакал, что ты мой кровник?! Дочь у меня была, сын, жена одна. Других не заводил, её любил. И вы город мой – бомбами! Жену убило, сына, дочь изуродовало, без руки осталась – кому теперь нужна? Мать, отца – всех с землёй смешало, всех! Кровью умоетесь, собаки, богами клянусь! Я тебя на куски порежу! За дочь, за жену, за город мой, за Диран-Хаш! Долго убивать буду, страшно! По одному, другие пусть смотрят. Что останется – быкам сожрать дадим. Ничего от вас кроме дерьма не останется, айна’хатарра-к’аш!

Гарна знал об этой операции. Год назад армия начала наступление на север, к Кристальным озёрам. Связав Каганат боями в удалённых районах, нащупавший обходные пути через малозаселённую территорию Радан двинул вперёд Корпус. План почти удался. Почти, потому что на пути у имперцев встал Диран-Хаш. Встал костью в горле, плечом к плечу. Намертво встал!

Разведка считала, что состоящее преимущественно из мирных кланов население не захочет и не сумеет противостоять превосходящим силам. И просчиталась. На защиту города поднялись все, включая стариков и детей. Плохо обученные, но готовые стоять до конца горцы отказались пропускать имперцев. По солдатам стреляли из каждого окна, под гусеницами и колёсами рвались самодельные фугасы. Озверевшие танкисты били в упор по хлипким домикам, из подожжённых огнемётами проёмов выбрасывались живые факелы со старенькими винтовками в руках. Совсем молодые ещё факелы. По сути, дети.

Быстро пройти через город не получалось. Корпус остановился, чувствуя, как утекает сквозь пальцы время. До подхода усиленных церковниками воинских кланов оставалось совсем немного, после чего гарантированно начиналась мясорубка. Обойти долину было невозможно. По краям её стояли хребты такой высоты, что на них любой без кислородного аппарата в секунду отдаст концы.

Командование связалось с Генштабом и доложило об обстановке. После короткой паузы пришёл ответ. Корпусу недвусмысленно предписывалось любой ценой продолжать наступление. Не считаясь с потерями – продолжать!

Приказ есть приказ. Развернув реактивную артиллерию, Второй штурмовой отработал по городу из всех орудий. Нет больше упрямого Диран-Хаша. Остались – дымящиеся, полные боли и криков, руины.

…Корпус не смог дойти до озёр. Церковники вгрызлись в землю и ценой больших жертв смогли остановить наступающего противника. Но Империя всё равно захватила обширные, полные рек и водоёмов, земли. С которых в тыл тут же помчались колонны грузовиков–цистерн.

Сейчас Диран-Хаш – территория Радана, и водицу оттуда гонят уже