Хилари проснулась в темноте. Только что она глубоко спала, без грез и сновидений, а теперь полностью очнулась ото сна, испугавшись холодного ночного воздуха, проникшего через открытое окно. Занавески остались не задернуты, в комнате было темно. Стояла глубокая ночь. Значит, она спала недолго, поскольку легла в кровать лишь после полуночи.

Она не могла понять, что разбудило ее. Наверное, нечто неприятное. Она очнулась от глубокого сна, так как ей стало страшно. Но что так напугало ее?

Она вылезла из постели, неслышно подошла к двери и открыла ее. Дверь в гостиную тоже была распахнута. Свет из спальни Мэрион просачивался в гостиную, освещая коридор. Мэрион с кем-то говорила, и в ее тихом голосе звучало отчаяние. Хилари услышала, как она произнесла:

– Почему ты не признаешься мне в том, что сделал? Лучше бы я узнала.

Она вернулась обратно в комнату и присела на краешек кровати, не зная, что думать. Мэрион – в такое время! С кем она разговаривает? С кем она вообще может говорить? Услышанное не укладывалось в голове, это неправда, Мэрион не способна на это. Плохо, когда собственные глаза и уши убеждают тебя в том, что для тебя кажется невероятным.

Если ты сомневаешься во всем, что же тебе остается делать дальше?

Хилари вскочила, надела халат и вышла в коридор. Дверь в гостиную по-прежнему была приоткрыта. Не прикасаясь к ней, она подошла к левому косяку и заглянула в комнату.

Там не было никого, кроме Мэрион Грей. Ночная сорочка светло-зеленого цвета еще больше подчеркивала бледность ее кожи. Волосы были распущены – прекрасные вьющиеся черные волосы, доходившие до плеч и загибавшиеся кольцами вверх. Сейчас она выглядела совсем юной и измученной. Маска гордости и безразличия оказалась сброшена. На глазах блестели слезы. Мягкие губы дрожали. Она стояла на коленях у камина, вытянув руки к огню, который давно погас.

Хилари почувствовала, как ее сердце разрывается от жалости и боли.

Она беззвучно прошептала:

– Дорогая…

Мэрион произнесла тихим голосом, задыхаясь от боли:

– Ты ничего мне не говоришь. Я справилась бы с этим, если бы узнала, если бы поняла почему. Должна же быть какая-то причина, ты бы не сделал этого без причины. Джефф, ты бы не стал этого делать без причины, Джефф, Джефф!

Хилари замерла. Мэрион говорила не с ней, а с Джеффом. Но Джефф был в Дартмуре.

Она обращалась к Джеффри Грею, физически он находился в Дартмуре, но для Мэрион был рядом, и с ним она разговаривала. Она подняла руку, словно пытаясь удержать его.

– Джефф, Джефф, почему ты не признаешься мне? Ты же видишь, я знаю. Она рассказала мне, та приходящая работница. Ты не видел ее. Но она вернулась. Она обронила какую-то вещь в кабинете и вернулась. И она слышала, как вы разговаривали, ссорились. А потом она услышала слова Джеймса. Она слышала, как он сказал: «Мой родной племянник!» – а затем выстрел. Видишь, мне все известно. Теперь ты можешь рассказать, тебе больше не грозит виселица. Она никому не проговорится, она обещала молчать. Джефф, разве ты не понимаешь, что я должна узнать? Это убивает меня!

Она поднялась с колен и босиком стала ходить по комнате. Слезы текли у нее по лицу, но она молчала, лишь иногда тяжело вздыхая.

Хилари не знала, как поступить. И как с этим справиться. Эти тяжелые вздохи звучали еще жалобнее, чем рыдания. Она боялась заговорить с Мэрион, но не хотела оставлять ее одну в столь плачевном состоянии.

Вдруг Мэрион развернулась и направилась к двери. Хилари едва успела посторониться. Ей не удалось бы этого сделать, если бы Мэрион не задержалась, чтобы выключить свет, перед тем как выйти из комнаты. Раздался щелчок, и все погрузилось в темноту. Лампочка на мгновение вспыхнула и погасла. Пальцы Мэрион прикоснулись к щеке Хилари. Их ледяное касание бросило ее в дрожь.

Хилари стояла не шевелясь в пустом коридоре. Страшно ощутить такое прикосновение в полной тишине. Ей понадобилось некоторое усилие, чтобы вернуться к себе в комнату и зажечь свет. Дверь в спальню Мэрион осталась приоткрыта, но внутри было темно. Она взяла свечу, неслышно открыла дверь и заглянула в комнату. Мэрион лежала в постели, завернувшись в одеяло, и только черные волосы разметались по подушке.

Хилари захлопнула дверь и вернулась к себе, дрожа от холода. Согревшись, она сразу же уснула, а уснув, увидела сон. Ей приснилось, что она разговаривает с миссис Мерсер в вагоне поезда, только это был необычный вагон с прилавком посередине. Миссис Мерсер стояла за прилавком, измеряя что-то специальной линейкой, которой пользуются в магазинах мануфактурных товаров. Хилари находилась с другой стороны прилавка и пыталась понять, чем она занимается. Все остальные предметы во сне выглядели вполне отчетливо, но то, что находилось в руках миссис Мерсер, постоянно выскальзывало, сверкало и изменяло свои очертания, поэтому Хилари никак не могла разглядеть это. Наконец она решилась спросить и испугалась собственного голоса, который прозвенел, как колокол:

– Что вы измеряете?

Миссис Мерсер, продолжая держать в руках нечто скользкое и мерцающее, ответила:

– Свои показания, мисс Хилари Кэрью.

Во сне Хилари спросила:

– Вы торгуете показаниями? Не знала, что это позволено.

А миссис Мерсер ответила:

– Я уже их продала.

Тогда Хилари задала следующий вопрос:

– Зачем вы это сделали?

Миссис Мерсер пояснила:

– Ради того, чего мне хотелось больше всего на свете.

А потом она начала вздыхать и плакать:

– Не нужно, не нужно мне было этого делать, мисс Хилари Кэрью. Оно того не стоило.

В эту минуту вошел Альфред Мерсер в форме билетного контролера, но каким-то образом оказался и дежурным администратором магазина. Он вытащил кухонный нож из кармана брюк и произнес тихим свирепым голосом:

– Проданный товар возврату не подлежит.

Хилари так испугалась при виде ножа, что выскочила из поезда и побежала по Фулем-роуд. А когда добралась до магазина Генри, на нее наехал автомобиль, и она проснулась.

Генри позвонил в четверть девятого, когда Мэрион наверняка уже должна была уйти на работу. Хилари бросила заправлять постель, сняла трубку и поднесла к уху.

– Хилари, – произнес Генри на другом конце линии.

– Слава богу, это ты, – ответила Хилари.

– А кто же еще? Ты ожидала звонка от другого мужчины?

Хилари засмеялась:

– Дорогой, ты не представляешь, как я рада слышать твой голос. Я хочу сказать, мужской голос. Сюда звонят одни женщины, а сегодня утром был просто шквал звонков.

– И кто же звонил?