Голову сдавило. Девушка оглохла от шума, ослепла от нестерпимого света, закричала от боли и потеряла сознание.

* * *

Открыв глаза, Ева обнаружила, что сидит в салоне автомобиля и прижимается ноющим лбом к стеклу. Мимо проносился городской пейзаж: пятиэтажки, деревья под снегом, квадраты дворов, детские горки, закованные в лёд, запорошенные скамейки. За окном выл ветер. Раскачивал свисающую с перекладины цепь — всё, что осталось от качелей. За оградой бегали дети с разноцветными лопатами, разгребали сугробы. Мёрзнущие родители пританцовывали около песочницы, пытаясь согреться. Глазами-шишками на Еву смотрел снеговик с дыркой вместо носа.

Она на Земле!

Ева повернулась к демону, расположившемуся рядом на заднем сиденье. В чёрной дублёнке с английским воротником Велар выглядел непривычно похожим на человека. Ева догадывалась: зимняя одежда — маскировка. Смертные не гуляют по десятиградусному морозу в рубашках.

— Куда мы едем?

В горле пересохло. Ладони вспотели. Ева жадно припала к окну: как давно она не видела родных мест, снега, людей!

— Это сюрприз, — загадочно произнёс Велар. — Скоро узнаете.

Водитель такси закашлялся. Потянулся и включил радио. Салон наполнили гитарные риффы — старый рок. Из динамиков фальцетом пищали о свободе и потерянной любви. На руле блестел металлический значок «Kia». Приборную панель украшали иконы Николая Чудотворца и Богородицы. С зеркала заднего вида свисали чётки.

Машина остановилась напротив серого панельного дома, что вырастал из сугробов, смешанных с дорожной грязью. Девятые этажи хвастались спутниковыми тарелками и новенькими стеклопакетами, первые — кричали граффити на стенах подъездов.

Демон вышел из такси под снег. Помог выбраться Еве, скованной толстой шубой. Он позаботился о дублёнке, но остался в туфлях из тонкой кожи, в которых человек давно бы отморозил конечности. Снег кружился, оседая на волосах: о шапке демон тоже не подумал.

«Сюрприз», — повторила Ева про себя, испытывая необъяснимое волнение. Из глубины поднималось предчувствие: происходило нечто важное, необыкновенное.

Нагнувшись, Велар протянул водителю деньги через приоткрытое окно: не рубли, не доллары, не евро — золотую монету, которую мужчина принял с заторможенным кивком. Стекло поднялось. Такси отъехало, лавируя между машинами на заставленной парковке.

Велар посмотрел на Еву:

— Я нашёл вашу семью.

Голова закружилась. Лицо демона сделалось размытым, потом снова чётким. Ева открыла рот со всхлипом. Закрыла. Схватилась за воротник, удавкой стянувший шею.

— Нашёл… — она почувствовала, что задыхается, и расстегнула верхнюю пуговицу шубы, ослабила узел шарфа. — Нашёл… маму?

— Не плачьте, — попросил демон, стирая с её щёк обжигающие дорожки. — Нельзя плакать на морозе.

— Я могу их увидеть? Я их увижу! Сейчас?

Пока поднимались по лестнице, Ева не слышала мыслей за шумом крови в ушах, но, когда демон остановился напротив двери и нажал на кнопку звонка, они атаковали: «Я увижу родителей! Киру! Я сейчас их увижу!» Она гипнотизировала пластиковое число «13» над дверным глазком и боролась со слезами.

Интересно, кто ей откроет? Как выглядят мама и папа теперь? Сколько им лет? А Кира…

Ева встревоженно повернулась к демону:

— Кира тоже там?

Велар кивнул, и Ева прижала сцепленные руки к груди.

Долго не открывали. Что если дома никого нет? Ева поняла, что не выдержит и часовую отсрочку, но из глубины квартиры раздались шаги, и дыхание перехватило.

— Они вас не знают, — напомнил Велар. — Не пытайтесь рассказывать о прошлой жизни.

Щёлкнул замок. Дверь открыла стройная брюнетка в байке с принтом и легинсах. В глаза бросилось чёрное каре, и сердце кольнуло разочарованием: подсознательно Ева ожидала увидеть Марту прежней закованной в лак блондинкой. Но перед ней стояла незнакомка выше, моложе, полнее погибшей матери.

Марта подчёркивала женственность платьями и не надела бы легинсы даже дома — эта женщина носила под тапками кричаще-красные носки с оленями.

— Здравствуйте. Вы по объявлению? Виктор, да? Пожалуйста, заходите, — и улыбнувшись так, как никогда не улыбалась Марта, брюнетка пропустила их в квартиру. В этой жизни она могла быть матерью Евы, только если бы родила ещё школьницей.

Оробевшая девушка сняла шубу и повесила на крючок в прихожей. Свитер намок от пота и лип к спине. Зеркало над полкой с обувью отразило красное от мороза лицо. Выражение было диким.

Из комнаты в конце коридора вышел мужчина с бородкой, как у Тони Старка из «Мстителей», и обнял жену за талию. Отец никогда не обнимал Марту.

— Мы переезжаем, поэтому продаём квартиру, — сказал он.

Ева пожирала семейную пару глазами и не понимала, что чувствует.

«Это мои мама и папа, — думала она и повторяла, не в силах поверить: — Мои мама и папа».

Хотелось броситься незнакомцам на шею. Хотелось развернуться и бежать без оглядки.

Супруги показывали Велару квартиру, которую по легенде тот рассматривал в качестве возможной покупки. Ева застыла между зеркалом и вешалками с одеждой: ноги не слушались.

«Мои родители».

Включился компьютер или телевизор, или музыкальный центр — из комнаты справа донеслась знакомая с детства песня, мёдом растеклась по опустевшему коридору:

«Встанет солнце над лесом

Только не для меня.

Ведь теперь без принцессы

Не прожить мне и дня.

Что же это такое…»

За приоткрытой дверью сидела девочка и складывала на ковре пазл. Не выдержав, Ева разрыдалась. Стояла на пороге и давилась слезами, пока малышка — вылитая Кира, только на год-два старше, — не обратила на неё внимание. Подняла голову и спросила:

— Почему ты плачешь? — У неё были глаза, как у Киры, голос, как у Киры. Такие же, как у сестры, тоненькие косички.

— Что-то попало в глаз, — прошептала Ева.

— Тогда надо его промыть, — и девочка вернулась к своему занятию.

Ева закусила кулак.

В комнате было свежо. Пахло чистящим средством. Свет лился из окна за спиной ребёнка. Взяв себя в руки, Ева подошла к сестре и опустилась рядом на колени.

— Разрешишь помочь?

Девочка пожала плечами. Она собрала часть оскаленной пасти тираннозавра и искала в горке деталей недостающий фрагмент — нижнюю челюсть. Ева начала выкладывать кусочек неба с летающим доисторическим ящером. Зазвучала песня разбойников из «Бременских музыкантов».

— Любишь пазлы?

— Да.

Кира не любила пазлы, любые игры, требующие сидеть на месте. Она носилась по дому и улице, прыгала по диванам и креслам, устраивала кукольные побоища и сооружала крепости из подручных средств. Могла часами ходить по пятам и коверкать скороговорки, доводя жертву до белого каления. Сестра молчала только во сне и, когда Ева читала ей сказки.