* * *

Ева открыла глаза и зажмурилась: ветер швырял в лицо вихри пепла. Огненная ночь только закончилась. Внизу темнели внушительные воронки кратеров. Среди зияющих рытвин и ям были в беспорядке разбросаны демонические дома, каждый — словно под стеклянным куполом. А между — километры выжженной, непроходимой земли. Вдоль горизонта тянулась цепь заснеженных гор. Прямо по курсу возвышалась скала, пронизанная отверстиями пещер от подножия до гребня.

Ева поёжилась. Невыносимо болели окоченевшие ступни. Порванная рубашка — единственная защита от ветра — пропиталась кровью в том месте, где к телу прижималась раненая рука.

«Ничего, — подумала Ева, — скоро согреюсь».

При встрече Велар разведёт в камине огонь. Закутает жену в плед. Принесёт чистую одежду. День, когда Ева скинет зловонную тюремную робу, станет лучшим в её жизни.

Сердце вело себя странно — то колотилось как бешеное, то замирало в предвкушении. Ева думала, что Махаллат собирается доставить её в объятия любящего супруга, но, пролетая над скалой, дьяволица нырнула в одну из круглых пещер у вершины. Ева ничего не спросила, но радостное спокойствие, царившее в душе всю дорогу, сменилось дурным предчувствием. Вскоре они опустились на знакомую тропу, петлявшую между ямами — камерами ожидания.

— Что мы здесь делаем? — говорить было трудно. Треснувшие губы слиплись от крови. Горло сдавило спазмом. За криками, доносившимися из ям, Ева с трудом расслышала ответ.

В глазах Махаллат полыхала ярость.

— Почему ты никак не смиришься? Почему не примешь любовь моего брата? Сдайся, играй по правилам — и получишь блага, о которых мечтают тысячи. Разве от тебя требуют невозможного? Разве сложно улыбаться и раздвигать ноги? Назови хоть одну причину, чтобы так сопротивляться.

— Я не хочу — веская причина.

Еву трясло: начинался жар. Тело исчерпало последние ресурсы — и болезни набросились как свора собак.

Махаллат скривилась:

— Уничтожила годовую дань. Напала на адепта Ордена. Эгоистичная мерзавка. Ждёшь, когда прилетит мой глупый братец, чтобы тебя спасти? Спасти и получить в ответ чёрную неблагодарность. Ты уже воткнула ему нож в спину. Помнишь? Не надейся: не прилетит, не спасёт. Он не знает, что ты здесь. И не узнает. Я ему не скажу.

Ева молчала. Разум отказывался воспринимать услышанное. Тщательно продуманный план, с трудом приведённый в действие, разваливался на глазах. Как карточный домик. Как замок из песка, сметённый волной.

— Знаешь, что тебя ждёт? — Махаллат дёрнула крыльями. Огромные чёрные, они возвышались над её головой. — По законам Пустоши ты проведёшь год в ямах, ожидая, когда будет вынесен приговор.

Ева посмотрела вниз, на толкающихся людей. Они были похожи на личинок, копошащихся в грязи, бесцветные, как альбиносы. И все седые. Подкатила тошнота.

— Затем последует само наказание, и ты поймёшь разницу между раем и адом. Будешь мечтать вернуться в Ордене.

Махаллат взмахнула рукой — воздух над тропой потерял прозрачность. Он густел, пока часть пространства не превратилась в чётко очерченный круг диаметром около четырёх метров — серый экран, парящий в невесомости. На этом изменения не закончились. Круг исчез, словно был вырезан в картоне и его выдавили невидимым пальцем. В пространстве образовалась дыра, сквозь которую Ева увидела настоящий ад. Без огня, без пыточных инструментов. Тихий, бесшумный. Жуткий.

— Смотри, — сказала Махаллат.

И Ева смотрела, не в силах отвести глаз. Ей открылось помещение безразмерное, словно космос. Единственной заметной границей был каменный пол, весь заставленный рядами медицинских кушеток. На матрасах лежали тела — тысячи людей в одинаковых позах: ноги прямые, руки вытянуты вдоль боков. Пленники не шевелились, не издавали ни звука, но рты были распахнуты в немом крике, а в глазах стоял ужас. От этого тишина казалась зловещей.

Между рядами кушеток рыскали причудливые существа — наполовину собаки, наполовину змеи. Головы у них были, как у неаполитанских мастифов, но с клыками-кинжалами, торчащими из-под складок висящей кожи. Чудовища ползли, подтягиваясь когтистыми лапами и помогая себе хвостами, которые оставляли на полу дорожки слизи. Передняя часть туловищ лоснилась чёрной короткой шерстью, задняя, чешуйчатая — отливала зеленью.

Одно из чудищ склонилось над голым человеком и разомкнуло страшные челюсти. Между треугольными зубами протянулись ниточки слюны. Из пасти будто вырвалась змея: гибкий, мускулистый язык, весь в слизи, опустился на лоб лежащего, облизал лицо, поочерёдно прижался к вискам.

— Это иугм’энди, — пояснила Махаллат, — разумный вид с высоким интеллектом. Телепаты. Создают и поддерживают иллюзии.

Еву интересовали люди. Обнажённые, они незряче смотрели в темноту и казались трупами с живыми лицами. Двигались только брови, губы, глаза. Кожа блестела от слюны монстров. По щекам текли слёзы.

— Что они видят? — спросила девушка.

— Свой приговор, — ответила Махаллат. — Ты попадёшь сюда, когда покинешь ямы.

Портал сжался, возвращая Еву к реальности. К реальности, где она стояла на краю пропасти, а внизу ревели обнажённые грешники, похожие на червей.

«Зачем я сопротивляюсь? — подумала Ева. — Бороться бессмысленно».

Её трясло и подташнивало всё сильнее.

Махаллат продолжила:

— Для тебя, гордячка, я приготовлю особенное наказание. Представь, что в твоей голове, внутри этой бесполезной черепной коробки, завелись черви и пожирают мозг. Нравится? Иугм’энди заставят тебя в это поверить. Или, может, — в то, что ты горишь заживо. Истлеваешь до чёрных костей. Как думаешь, каково гореть заживо целую вечность? — дьяволица схватила Еву за плечи и развернула к яме спиной. — Годы спустя я верну тебя в Орден. Ты же всё равно не можешь переродиться.

Земля ускользала из-под ног. Еве казалось, что она падает в бездну. У каждого есть предел стойкости, и свой Ева достигла. Этот удар она выдержать не могла. Очередная разбившаяся надежда её добила.

Силы таяли. Она разваливалась на части. Кости, разум превратились в желе. Столько выдержать, столько сделать — всё напрасно. Она устала, устала, устала.

Толчок в грудь. Размахивая руками, Ева балансировала на краю ямы, затем ноги потеряли опору, и она полетела вниз. Глаза закрылись. И собственный голос в голове, безжизненный и бесцветный, прозвучал помимо желания. Понимала ли она, что делает и кого зовёт?

Ева помнила, как звала Велара, как падала в яму, раскинув руки, а внизу шумело живое море — искривлённым лица, оскаленные рты. Но что было потом? Махаллат толкнула её в грудь, Ева сорвалась с края тропы и… Мыслями девушка тянулась к событиям, что произошли после, но увязала в трясине головной боли.

Она упала? Толпа поглотила её?

Она звала Велара, но не помнила, как заключала контракт. Сквозь туман лихорадки Ева видела лицо разгневанной дьяволицы. Губы шевелились: Махаллат что-то говорила. Не хотела отпускать? Ставила условия? Шантажировала? В ушах стоял гул.