— Не шевелись, лежи спокойно, — велел он и принес ей мокрое полотенце.

Она была так шокирована, когда холодная мокрая ткань коснулась ее бедер, что не смогла бы возразить, даже если бы в спальню ворвался Черный Демон.

Она негромко взвизгнула.

Он коснулся ее и кивнул:

— Больше такого не случится. Это знак утерянной невинности.

Он лег рядом с Мерри. Она попыталась сесть, но он опрокинул ее на подушки.

— Нет, лежи спокойно. Я должен подумать над тем, что делать дальше.

— Ты хороший человек, Гаррон. Благороден, порядочен, богат. И граф к тому же. Король наверняка посчитает тебя прекрасным мужем для любой наследницы.

Гаррон не обратил внимания на ее слова, и она просто увидела, как он мысленно составляет список.

— Прежде всего я должен увидеться с королем. Если я признаюсь, что спал, пока женщина меня насиловала, пусть даже и принял ее за страстную Бланш, он, может, и поймет, но посмеется надо мной. Назовет дурнем. Огреет по голове. И мне придется все это терпеть.

— Нет. Аудиенция у короля — это второй пункт. Сначала ты должен обвенчаться со мной. И потом мы оба поедем к королю. Королева…

— Я должен убить Джейсона Бреннана, — перебил он. — И это даст мне моральное удовлетворение, поскольку, вероятнее всего, именно он велел отравить Артура. А потом необходимо поговорить с твоей матерью.

Он снова выругался, и Мерри узнала много нового об анатомии животных.

— Знаешь, странно, что никто понятия не имеет о серебре, украденном Артуром у Джейсона Бреннана, — вдруг оживился он. — Вернее, не у Бреннана, а у его отца, лорда Ранульфа.

— Но Джейсон как-то узнал обо всем.

Он наклонился и сжал ее шею.

— Мне стоило бы удушить тебя, но, думаю, сам долго не проживу после этого. С другой стороны, сомневаюсь, что выживу после королевского наказания, так почему бы нет?

— Ты граф, а не королевский телохранитель. Так что тебе все сойдет с рук.

Она приподнялась и поцеловала его. Он снова стал ругаться. Мерри невольно рассмеялась.

— Я слышу, милорд, вы с кем-то говорите. Кто там с вами? — окликнул Гилпин. — Надеюсь, это не враг, который вонзил кинжал вам в живот и радуется, наблюдая, как вы умираете?

— Спи, Гилпин!

— Я не убивала его, Гилпин! — крикнула Мерри. — Я не враг!

Последовало мертвое молчание.

— Э-это ты, Мерри? — ахнул Гилпин. — Но как это может быть?!

Здесь все всегда всё знали. Несмотря на размеры замка. Поэтому с ее стороны было бесполезно выжидать, пока все разойдутся по своим делам. Но она попыталась выждать. Когда же наконец спустилась с последней ступеньки, женщины, увидевшие ее, замолчали… но тут же заговорили еще громче.

Никакой надежды. Элайн, увидевшая ее, широко улыбнулась. Женщины последовали ее примеру.

Они не возражают против того, что она переспала с господином? Очевидно, нет. Очевидно, они одобряют. Она ответила такой же радостной улыбкой.

Поскольку было уже восемь утра, солдаты и мужчины успели позавтракать сыром из козьего молока и свежим ржаным хлебом и разойтись по своим делам. Все, кроме сэра Лайла. Он сидел в одиночестве за раскладным столом и хмуро оглядел ее. Хорошо, что Гилпин сидел в дверях, начищая доспехи Гаррона!

Мерри огляделась, намеренно игнорируя сэра Лайла. В воздухе пахло лавандой и жимолостью. Лизл коснулась ее плеча морщинистой рукой.

— Пойдем. Поешь свежего хлеба с сыром. Мы тебя ждем.

Они ее ждут? Поразительно!

Мерри вдруг стало так легко на душе!

В зале зазвучали женские голоса. Громче всех орала Миггинс, требуя, чтобы Гилпин перестал соблазнять дочь нового кузнеца, четырнадцатилетнюю девочку, слишком невинную для таких плутов, как он.

Гилпин перестал насвистывать и подмигнул Миггинс.

Мерри долго смеялась, пока не поняла, что сама-то уже лишилась невинности. Наверное, теперь, когда она посмотрится в зеркало из полированного серебра, окажется, что выглядит немного по-другому. Однако когда она поднесла к лицу зеркальце, оказалось, что ничего не изменилось. Наверное, ей следовало иметь усталый вид. Но и этого не было. Она выглядела счастливой.

Когда утром она проснулась в постели Гаррона, его уже не было. Но какая разница? Она чувствовала себя великолепно, если не считать того, что между ног саднило. А он? Как себя чувствует он? У него ничего не саднит? Но откуда ей знать…

Да, и о чем он думает? Какие планы строит? По-прежнему станет настаивать на поездке в Лондон? Составил ли список? И покажет ли ей?

Ни одна женщина не сказала ни слова насчет ночи, проведенной в постели господина. Гилпин искоса глянул на нее и продолжал насвистывать. Это было огромным облегчением. Но Мерри по-прежнему смущалась. Она отдала девственность человеку, не бывшему ее мужем. И конечно, заслуживала осуждения. Но ей было все равно.

Только сэр Лайл по-прежнему пристально за ней наблюдал. Допив эль, он неспешно поднялся и подошел к ней.

— Я хочу поговорить с тобой.

— Не в моих силах вам помешать. Разве что заткнуть уши.

— Не будем же мы говорить в присутствии всех этих баб!

— Почему нет?

Он выпрямился в полный рост, не слишком, нужно сказать, впечатляющий.

— Я знаю, что никакая ты не дочка священника! Мне пока не известно, кто ты на самом деле. Но скоро мне все доложат, и тогда я обличу тебя перед лордом Гарроном. Хотя ты залезла к нему в постель, и он выгонит тебя из Уорема.

Она ответила сияющей улыбкой.

— Не знаю точно, кто вы на самом деле, сэр Лайл, но скоро узнаю и обличу вас перед Гарроном. И тогда, бьюсь об заклад, он вас убьет!

Лицо его потемнело от ярости. Кулаки сжались. Еще немного — и он ее ударит!

Она ощутила укол страха. Но рядом немедленно оказалась Миггинс.

— Вот, госпожа, я принесла сладкий хлеб, только что из печи Баллика. И намазала его медом.

Говоря все это, Миггинс ловко втиснулась между сэром Лайлом и Мерри.

— Спасибо, Миггинс.

Мерри откусила кусочек. Хлеб тоже имел привкус страха, но она вынудила себя проглотить его и улыбнуться.

— Восхитительно, — пробормотала она.

Все женщины в зале прекратили работу и стали прислушиваться. Что будет, если сэр Лайл ее ударит? Женщины набросятся на него?

Она заметила, как они придвинулись ближе.

— Миггинс, как твой кашель сегодня утром?

— Почти прошел, госпожа, почти прошел. То зелье, что вы мне дали, отвратительно. От него мои внутренности трещат и стонут.