И еще меня вдруг начал волновать нравственный аспект развивающихся отношений. Впервые я подумал, что, кажется, по-настоящему изменяю жене. Женатым человеком, несмотря на то, что между мной и Алей стояла непреодолимая временная пропасть, я продолжал себя считать. При всей условности брака она оставалась моей женой. Теперь в моей жизни очередной раз появилась другая женщина, это вдруг стало досаждать и беспокоить. При всех свалившихся на мою голову проблемах мне недоставало только разлада с самим собой.

Татьяна Кирилловна уже спала, уткнувшись носом б подушку и смешно выпятив голую попку. Остановив себя на этой минорной ноте, я отправился в ванную комнату смывать с себя налипшие грехи. Я наполнил огромную ванну не успевшей достаточно согреться в чугунном титане водой, влез в нее и погрузился в расслабляющую истому. Впервые за последние дни мне сделалось спокойно и от этого немного грустно. Не нужно было спешить, притворяться, бороться за выживание. Потянуло на философствование о смысле жизни. Так я лежал в ничегонеделанье с полчаса, пока вода совсем не остыла. После чего прекратил сибаритствовать, наскоро вытерся и растянулся на недавнем ложе страсти.

В доме было тихо и безопасно. Мысли начали путаться, и я заснул крепким спокойным сном.

Проснулся я поздним вечером, когда за окном было уже темно. Боевая подруга по-детски сопела у меня подмышкой. Однако, стоило мне пошевелиться, как она подала свой голосок:

— Горячая вода осталась?

— Не знаю. Сходить посмотреть?

— Я сама.

Татьяна Кирилловна вскочила с кровати и опрометью бросилась в ванную. Я еще немного понежился в постели, потом заставил себя встряхнуться, встал и быстро оделся.

— Кончишь мыться, спускайся вниз, — крикнул я через закрытую дверь и отправился разыскивать хозяина дома.

Внизу царила идиллия. Анна Ивановна за ломберным столиком раскладывала гранд-пасьянс, а Илья Ильич сидел в глубоком кресле и читал газеты.

Мой приход встретили доброжелательными улыбками.

— Хорошо выспались? — спросила домоправительница.

— Благодарю вас, Анна Ивановна, отлично, — ответил я. — Таня сейчас спустится.

— Вот и славно, — сказал хозяин, — через три четверти часа будем ужинать. Пока не желаете ли сигару и кофе с ликером?

Я признался, что желаю.

— Тогда перейдемте в кабинет. Аннушка, тебе не сложно будет распорядиться?

Анна Ивановна оставила свой пасьянс и отправилась на кухню, а я пошел за хозяином в кабинет. Как и все в этом доме, он был великолепен, с огромной, тысяч на десять томов, библиотекой.

Поспелов сел за стол и разложил перед собой газеты, а я поместился на кожаном диване.

— Во всех газетах пишут о загадочном убийстве в Подольском уезде, — сообщил он. — Погибшие те самые люди, которые вас преследовали?

Я кивнул. Мой предыдущий, прерванный дамами рассказ кончился как раз на моменте, — когда за нами погнались боевики.

— Значит, таинственные разбойники — это вы с Татьяной Кирилловной?

— Скорее, мы с возницей. Татьяна пряталась за санями и лежала с закрытыми глазами.

— Однако, в ваше время люди сделались решительнее, чем мои современники. Как я понимаю, на вас напали достаточно решительные господа.

— Самое неприятное то, что у них кроме револьверов была винтовка, а у меня пистолет и всего четыре патрона. Нас спасли чистая случайность и везение.

— А что, собственно, им было от вас нужно? Откуда такая непонятная жестокость?

— Думаю, что деньги. У Александра Ивановича хранится мой банковский вклад на значительную сумму, об этом стало известно одной будущей легендарной революционерке. Она или случайно, или намерено навела на меня своих товарищей. Думаю, они пытались взять меня в плен, чтобы потом требовать выкуп. Иного повода я просто не вижу, никаких личных счетов с этими товарищами у меня нет.

— Ну, из-за денег революционеры так не стараются. Даже если бы вас захватили, было бы слишком сложно их получить. Значительно проще ограбить банк или почтовый поезд. Думаю, причины несколько иные. Вы, кстати, как относитесь к революции?

— Плохо отношусь и к революциям, и революционерам.

— И, наверное, этого не скрываете?

— Чего ради я должен скрывать свои взгляды? К царскому режиму, я, кстати, тоже плохо отношусь как и к любому авторитаризму.

— Значит, вы ретроград, знающий действительную цену революции и революционерам. Это уже достаточный повод. Возможно, они решили, что вы можете помешать каким-нибудь их стратегическим или тактическим планам борьбы за приход к власти…

Договорить он не успел. В этот момент Анна Ивановна внесла в кабинет поднос с кофейником и графинчик с ликером. Илья Ильич, не меняя тональности, договорил фразу:

— …Только так можно добиться процветания селян. Реформы в сельском хозяйстве просто жизненно необходимы. Без роспуска крестьянских общин, уничтожения их круговой поруки…

— Опять вы Илья Ильич говорите о политическом! Вам доктор запретил волноваться, — недовольно сказала домоправительница.

— Я Аннушка, не о политике говорю, а о сельском хозяйстве, — тут же начал оправдываться хозяин.

— Все одно, будете волноваться, лучше бы разговаривали о приятном, — назидательно сказала Анна Ивановна и вышла из кабинета.

Хозяин, опять не меняя голоса, продолжил прерванную мысль:

— Я сталкивался с этими людьми, для них тактический успех выше любых истин, и ради своей химеры они готовы на многое. Один человек, которые может как-то помешать движению к цели, для них ничто.

— Но я, собственно, никому не только не мешал, у меня и мысли такой не было. Я в ваше время попал по случайному стечению обстоятельств, ну и хотел еще заодно встретиться с Чеховым…

— Каким Чеховым, писателем?

— Да с Антоном Павловичем Чеховым.

— А он-то вас чем заинтересовал?

— Ну, кроме того, что он классик… Я недавно прочитал его письма… По-моему, он один из умнейших людей и талантливейших писателей России, во всяком случае, среди тех, кто остался в истории.

— Классик? Я о нем слышал, кажется, он откуда-то с юга. Сейчас с успехом идут его пьесы в Художественном театре. К сожалению, я почти не знаком с его творчеством. Однако, то, что вы сказали, любопытно. Надо же, классик! — задумчиво сказал Илья Ильич. — Сейчас Маркс издает его собрание сочинений. Куплю непременно. Вот что значит: «нет пророка в своем отечестве». А что касается ваших дел с революционерами, — вернулся он к старому разговору, — может быть, они относительно вас имеют какую-нибудь информацию, о которой вам неизвестно. Если вы попали к нам из будущего, вполне возможно, что у вас есть товарищи или конкуренты.

Такая мысль, увы, мне в голову не приходила, а напрасно. Если существует какая-то бесовская связь между разными временами и эпохами, то почему было не предположить, что здесь меня пытаются достать из конца восемнадцатого или начала двадцать первого веков? Однако, даже думать о таком было страшно.