Стол письменный, стол для осмотра, парень-ветеринар и огромная клетка с маленьким попугайчиком.

– На вырост, – объяснил врач, не дожидаясь вопроса. – Что случилось?

Тонкий высадил на стол верного крыса и объяснил:

– Двое суток где-то гулял, а вернулся – вот.

Врач мельком глянул на крыса, черкнул что-то в журнале:

– Не гулял, а отлеживался скорее всего. – Он положил ручку и подошел к столу. – Сейчас посмотрим… ага.

Как многие животные, при виде белого халата Толстый заверещал, словно его режут. Взрослый уже, знает: где врач, там и уколы.

– Тихо ты! – Врач повернулся к Сашке: – Сильные ожоги, как будто он целиком залез в костер.

– Мы были за городом, – подтвердил Тонкий.

– Вот. Или в печку.

– В печку?!

– А ты думал?! Забрел к какому-нибудь сумасшедшему старичку, а у них с крысами разговор короткий. Держи, – он отдал Сашке Толстого и начал набирать лекарство в шприц. – Как минимум сутки он отлеживался, видишь: ожоги подсыхают.

Честно говоря, Сашка не видел, но на всякий случай кивнул.

– Держи!

Из шприца с мизинец толщиной врач загнал Толстому под холку иглу. В шприце и была-то пара капель, но верный крыс орал, словно в него закачивали литр бензина.

– Кожа-то обожженная, конечно, больно ему, – прокомментировал врач. – Ну и боится, само собой.

– Он смелый, – защитил Тонкий честь верного крыса.

– Я вижу, – хмыкнул врач и полез в шкафчик. – Сейчас я его намажу, следи, чтобы не слизывал. Сделай ему ошейник, такой, знаешь… – Он нарисовал пальцем круг в воздухе и, видя, что Тонкий не понимает, махнул рукой и опять полез в шкаф. – Во, нашел! – он достал нечто, больше всего напоминающее кухонную воронку или картонный воротник. – Для тойтерьеров. Померяй, может, подойдет.

Тонкий взял у врача картонный воротник и под негодующие вопли нацепил его на шею верному крысу. Толстый стал похож на королевского придворного – они носили такие пышные широкие воротники, из-за которых не то что плеч – головы не было видно. Буквально не видно: верный крыс вертел головой и не мог достать носом до собственного бока.

– Во, отлично сел! – похвалил врач. – Это чтобы он лекарство не слизывал с боков. Сейчас я его намажу, в следующий раз сам утром это сделаешь. Потом – вечером. Два раза в день, а дня через четыре приходи, покажешь.

Он говорил, а сам накладывал на бока Толстого ватной палочкой мазь. Верный крыс вертел головой, пытаясь цапнуть бесстыжие фамильярные пальцы, но воротник мешал. Тонкий подумал, что замечательная, вообще-то, вещь этот ошейник: и лекарство на боках уцелеет, и пальцы врача…

– Все, больше не мучаю. – Ветеринар выкинул палочку, ополоснул руки в раковине и сел за стол. – Кличка, фамилия, адрес…

Постановка вопроса была чудна́я, Сашка и выдал:

– Тонкий, Уткин, улица Попова…

– Его зовут Тонкий? – хохотнул врач. – Такой упитанный…

Сашка понял, что он сморозил глупость, и поспешил исправиться:

– Не, его зовут Толстый, а Тонкий – так зовут меня…

Секунду врач смотрел на Сашку и крыса, видно, перерабатывая информацию, потом переспросил:

– Так Толстый или Тонкий?

– Толстый. А я – Тонкий… Вы сказали: «кличка – фамилия», я и растерялся.

– Понял! – хохотнул врач. – А имя у тебя есть?

– Саша.

– Вот тебе лекарство, Саша, мажь, как я написал. Через четыре дня заходи. Ошейник не снимать!

Сказал он это вовремя, потому что верный крыс уже порывался стянуть ошейник задними лапами. Тонкий одернул его и посадил за пазуху. Намазанный крыс здорово пачкался, и бежевая подкладка куртки оказалась вся в жирных пятнах.

– Опилки из клетки убрать, – сказал врач, заметив такое дело. – Следи, чтобы он ни обо что не вытирался. – И, как для маленького, добавил: – От этого зависят результаты лечения.

Саня кивнул, поблагодарил, расплатился с врачом и поскорее вышел в вестибюль, чтобы не задерживать остальных.

– Ну как? – спросила хозяйка кошки.

Тонкий достал верного крыса в новом ошейнике и предъявил.

– Чего только не придумают! – хохотнул хозяин пита и пошел в кабинет.

– Мы тоже пойдем, – сказал Сашка и еще раз повторил: – Спасибо.

Он сунул Толстого за пазуху и вышел на улицу.

Уже стемнело. Лабашов еще не подъехал, видимо, тетя Лена живет довольно далеко. А может, он в пробке застрял? Это не есть здорово! У Сашки к Лабашову дело, не терпящее пробок.

Мимо пролетали машины, мигая фарами, проходили люди, смеясь и болтая, уже вышел из клиники пит в сопровождении хозяина и, не заметив Сашку, поскакал в другую сторону. Наконец, рядом замигал поворотник «Москвича».

Лабашов отстегнул «собачку» передней двери, и Тонкий не заставил себя упрашивать. Плюхнулся на сиденье и выдал:

– Привет.

– Виделись, – буркнул Серега и тронулся с места. – В Горбунок?

– Сперва к тебе, – нагло заявил Тонкий и пощупал в кармане обрывки фотоснимка, стыренного у Васнецова. – Я должен тебе кое-что показать. Если получится.

– А сейчас показать нельзя? – не понял Лабашов.

Тонкий почувствовал себя немножко балбесом, но признался:

– Сначала склеить надо. – Для убедительности он достал из кармана пару обрывков и показал их Лабашову: – Тут парень один. Или не один.

– Я должен его узнать?

– Ага. Наводчика во дворе университета помнишь?

Лабашов кивнул и газанул так, что Сашку откинуло на сиденье.

Толстый недовольно высунул морду из-за пазухи. Из-за глухого ошейника виднелся лишь кончик его носа с шевелившимися угольками усов. Лабашов заметил и оценил:

– Ух ты, как его вырядили! Что врач сказал?

– Что он побывал в печке или костре.

– Да?! Во люди!

Не очень-то хотелось Сашке поддерживать беседу. Разочарований в людях на сегодняшний день ему хватило выше крыши. Хотя, справедливости ради, хорошие тоже встретились. Лабашов, ветеринар, зверохозяева из очереди…

– Хороших все равно больше, – ответил Тонкий, и Лабашов с ним согласился, хоть и не видел очереди в клинике.

Дорога из города была свободной, машина летела, останавливаясь только на светофорах. Пока они ехали, Сашка успел рассказать о пожаре, о Васнецове, о дерзком разграблении Толстым мусорной корзины на КПП, об отвлекающем объекте «Бабушка-1». О контролерше только не рассказал – меньше всего хотелось ее вспоминать.

Лабашов кивал и присвистывал, время от времени вставляя реплики вроде: «Везет тебе на приключения, парень!» и «Ну надо же!» Потом он поделился подробностями своего визита к Роману Петровичу: оказывается, Лабашову уже показывали фотки незнакомых людей, чтобы тот опознал наводчика.