Начав разбираться в вопросах философии, Рэнд множество раз обращалась за помощью к Патерсон. В Нью-Йорке Патерсон говорила, что была против Канта, Гегеля и Маркса, цитируя закон тождества Аристотеля[233]. Теперь, читая Аристотеля и Платона, Рэнд говорила Патерсон: «Я всё время думаю о тебе, о том, что ты говорила о них», – а её первые заметки для нового проекта наполнились аллюзиями на идеи и мнения Патерсон. И Патерсон, и Рэнд отрицали идею о том, что человек, как животное, движим инстинктами и подсознательными мотивами. Вместо этого они представляли природу человека рациональной, добровольной и определённой свободой воли. «Человек как вид не руководствуется лишь инстинктами, как это обычно происходит у животных», – писала Патерсон в одном из своих писем Рэнд. Она также полагала, что любое философское оправдание свободы должно быть заложено в жизни человека. О тех, кто писал о свободе, она отмечала: «Проблема обычно заключается в том, что человек не способен или не хочет признать, что начинать нужно с простого факта реального наличия необходимых условий для физического существования на земле»[234]. Вернувшись к нехудожественным проектам, Рэнд также критиковала идею инстинктов и утверждала, что мораль прежде всего должна быть целесообразной.

Теперь в творчестве Рэнд прослеживалась важность рациональности, уходившая корнями в изучение ею трудов Аристотеля. Сначала она подвергла критике свои ранние записи и поняла, что их нужно переработать, чтобы более тщательно изучить вопрос разума как определяющего фактора человека. Идея о том, что разум был важнейшим качеством человечества и вообще тем, что определяет человека, была темой её первых черновиков. Теперь она хотела вывести её вперёд в качестве основы рассуждений. Она продолжала отбирать старый материал и вносить в него необходимые правки. Там, где «Манифест индивидуализма» прославлял творчество как достоинство отдельного человека, что-то, что нельзя позаимствовать, украсть или удержать, теперь Рэнд то же самое утверждала о рациональности. К середине июля она объединила свои идеи об этике, индивидуализме и рациональности: «Моральные качества не являются чем-то независимым от рациональных качеств, но напрямую с ними связаны и являются их следствием». В свою очередь, моральные качества должны действовать «в соответствии с правилами естественных потребностей, независимо»[235]. К августу она закончила работу над отдельным произведением под названием «Способность к рациональности».

Её повышенное внимание к вопросам разума пробудило скрытые склонности в её мышлении. В июле она увидела «ещё одну прореху в альтруизме». Если блага в коллективистском обществе должны распределяться поровну, то нужно будет определить, все ли производят поровну или «неравноценно». Если последнее утверждение оказывалось истинным, то получалось, что основой коллективизма является эксплуатация более продуктивных людей, «и именно это – основные причины, по которым люди поддерживают альтруизм и коллективизм: паразитические мотивы»[236]. Рэнд пыталась сопротивляться таким выводам и вернуться к эгалитаризму «Источника». «Нравственным человеком не обязательно является самый умный, но тот, кто независимо развил и использует свой интеллект», – утверждала она. В отношении гипотетических мыслителей, не знавших, на что они могут направить свои посредственные таланты, Рэнд воодушевлённо утверждала: «Все люди свободны и равны вне зависимости от своих природных талантов». Её образ мысли по-прежнему устремлялся ближе к элитизму раннего либертарианства. Иногда старое и новое смешивалось, и она задавалась вопросом, а что, если «способность к рациональности – определяющая характеристика лучших особей, сверхчеловека?»[237].

То, как Рэнд интегрировала тему разума в свои ранние идеи, демонстрировало её стремление быть последовательной. Она трудилась над тем, чтобы дать разуму определение явления, неразрывно связанного с индивидуальностью, утверждая, что «способность к рациональности – атрибут личности». В её понимании люди могут делиться результатом своей умственной деятельности, но не процессом. А поскольку выживание человека зависит от собственных мыслей, он должен быть свободным. Таким образом, рациональность обретала связь с капитализмом laissez-faire – единственной экономической системой, которая сможет обеспечить максимальную свободу личности.

Поместив рациональность в основу своей философии, Рэнд также приступила к изменению основ своей этики. В её ранних трудах независимость была базовым критерием человеческих ценностей. Теперь же она пишет: «Все действия, основанные на природе человека как существа рационального и происходящие вследствие этого, являются благом. Все действия, противоречащие этому, – злом». Рэнд прощупывала почву для взаимосвязи, о которой будет открыто говорить в дальнейшем, а именно: о равенстве морального и рационального. «Другими словами, – писала она, – разумный человек нравственен, если поступает как разумный человек, то есть в соответствии с природой своей способности к рациональному мышлению». Даже эгоизм, однажды бывший основным стандартом нравственности, начал трансформироваться ввиду рациональности[238].