Неприятности начались вместе с выпуском первого буклета FEE под названием «Крыши или потолки?» за авторством Мильтона Фридмана и Джорджа Стиглера, тогда ещё молодых экономистов Миннесотского университета. Как реакция Рэнд на Хайека, так и её реакция на Фридмана свидетельствовали о различиях между ней и другими известными либертарианцами. Фридман написал «Крыши или потолки?», будучи ещё новичком в университете. Он переходил с позиции, которую охарактеризовал как «совершенно кейнсианскую», к либертарианской. Фридман долгое время противился государственному контролю аренды ввиду его неэффективности. Он и Стиглер утверждали, что, вмешиваясь в свободное функционирование рынка, контроль аренды устраняет стимулы к расширению жилищного фонда, совершенствованию существующих строений или передаче жилища. Поэтому это создавало проблему нехватки жилья вместо того, чтобы помочь её решить. Они не ставили под вопрос мотивацию к установке контроля за арендной платой и даже позиционировали себя как люди, «которым хотелось бы ещё большего равенства, чем есть сейчас»[245]. Проблема контроля аренды заключалась в том, что он не выполнял поставленных перед ним задач.

От такого бесстрастного тона Рэнд пришла в ярость, потому что воспринимала «Крыши или потолки?» через призму своего жизненного опыта в России. Особенно её покоробило употребление Фридманом и Стиглером слова «нормирование». Она не знала, что использование этого термина является стандартной практикой в экономике, и у неё постоянно мелькала перед глазами голодная жизнь в Петрограде. «Вы и вправду думаете, что называть систему свободного ценообразования системой нормирования не собьёт с толку и будет безобидным?» – спрашивала она Маллендора, куратора FEE, в гневном письме. Она полагала, что авторы пытались сделать этот термин более «уважаемым», убедив таким образом американцев принять концепцию тотального нормирования. Сфокусировав всё своё внимание на последствиях, которые может повлечь за собой публикация памфлета, Рэнд расценивала открытое противостояние контролю за арендными платами «простой показухой, слабой, неэффективной, неубедительной и неправдоподобной».

Рэнд считала, что Фридман и Стиглер не были искренни в своей аргументации против государственного контроля ренты, поскольку не смогли упомянуть ни об одном моральном принципе в свою поддержку. А когда они заводили речь о морали, то благосклонно рассуждали о равенстве и гуманности. Обращаясь к Маллендору, она кипела от негодования: «Ни одного слова о неотъемлемом праве лендлордов и владельцев частной собственности… ни слова о каких-либо принципах. Только целесообразность… и гуманная… обеспокоенность за тех, кто не может найти жильё»[246]. Вдобавок к своему восьмистраничному письму Маллендору, испещрённому восклицательными знаками и предложениями, написанными заглавными буквами, Рэнд прислала короткую записку Риду. В ней она назвала памфлет «самой тлетворной вещью, выпущенной открыто консервативной организацией», и сказала ему, что больше никак не может связывать себя с FEE. Роуз Уайлдер Лейн она рассказала, что этот инцидент был «сокрушительным разочарованием», добавив, что «ужасно тяжело наблюдать за тем, как уходит последняя надежда»[247].

Ирония была в том, что Риду памфлет тоже не понравился. До публикации он препирался с авторами насчёт нескольких моментов. Особенно его беспокоило их отношение к равенству как к социальному благу. Когда Фридман и Стиглер отказались править текст, Рид вставил сноску, гласившую: «Даже с точки зрения тех, кто ставит равенство превыше справедливости и свободы, государственный контроль ренты – верх глупости». Его готовность опубликовать ненавистный памфлет свидетельствовала о недостатке интеллектуальных ресурсов либертарианского толка в то время. Того, что два экономиста, занимающих законные академические должности, публично выступят против контроля ренты, было достаточно, чтобы обеспечить FEE поддержку. Тем не менее весь эпизод был проблематичен. К тому же памфлет, вызвав гнев со стороны Рэнд, ещё и отпугнул Фридмана со Стиглером, глубоко оскорбившихся несогласованной пометкой. На протяжении долгих лет они отказывались от любого взаимодействия с FEE или Ридом до тех пор, пока не примирились при помощи общих знакомых в Обществе «Мон Пелерин». Со своей стороны Рэнд чувствовала, что была предана неспособностью Рида понять принципы, лежавшие в основе их работы, и задета его пренебрежением их «призрачного» соглашения[248].

Лишь спустя несколько недель Рид подлил масла в огонь, прислав Рэнд пачку анонимных комментариев к её короткой статье «Учебник американизма». Рэнд написала её для The Vigil – официального издания Кинематографического альянса за сохранение американских идеалов, голливудской организации антикоммунистов, где она числилась членом правления. «Учебник» был очень небольшой статьёй и первой публикацией Рэнд, где она рассуждала о праве. Написанная в стиле трактата, статья определяла право как «санкцию независимого действия». Рэнд выдвинула светскую аргументацию в пользу естественных прав, которые «давались человеку по факту его рождения, а не в соответствии с каким-либо действием общества». Первостепенным в «Учебнике» был принцип неприменения силы – идея того, что «ни один человек не обладает правом инициировать физическую силу против другого человека» (чтобы подчеркнуть важность этой фразы, она выделила её заглавными буквами)[249]. Корни принципа неприменения силы, иногда именуемого принципом неагрессивности, можно проследить в трудах различных мыслителей, например Фомы Аквинского, Джона Лока и Герберта Спенсера. Поместив его в основу своей теории естественных прав, Рэнд вдохнула новую жизнь в старую идею.

По настоянию Рэнд Рид показал «Учебник американизма» членам FEE и некоторым инвесторам, каждый из которых был «человеком, занимавшим высокое положение в деловой и научной жизни страны». Принцип неприменения силы был инстинктивно принят Ридом особенно хорошо. Впрочем, большинство его друзей по FEE испытывали меньший энтузиазм. Рэнд не указала и не отстаивала свои базовые принципы, и по большей части то, что она написала, казалось читателям чистым предположением. «Её утверждение о том, что эти права даются человеку по факту его рождения, а не в соответствии с действием общества, – нелогичный жаргонизм, – написал один из них, добавив – если мисс Рэнд хочет убедительности, то должна освободиться от теологического подтекста». Другой неравнодушный «был приятно удивлён целями, которых она хотела достичь, но логическая составляющая её повествования кажется мне очень слабой». Читатели вроде этих считали, что Рэнд оставила без ответа жизненно важный вопрос: почему «ни у одного человека нет права инициировать физическую силу?» Из 13 читателей лишь четверо высказали одобрение этой работе в её нынешней форме[250].