Лиза закончила университет с красным дипломом, и черезнесколько месяцев родился здоровенький крупный мальчик Витя. Михаил Генриховичпродолжал работать в музее, получал все меньше, но и это не стало проблемой.Лиза умудрялась учиться в аспирантуре и зарабатывать с маленьким ребенком наруках, ночами писала хлесткие аналитические статьи для самых модных газет ижурналов, бралась консультировать кинорежиссеров, которые снимали историческиефильмы, попутно собирала материалы для кандидатской. Все, за что бралась, онаделала отлично. Ей хватало пяти часов сна, ни разу, несмотря на зверскую усталость,она не сорвалась, не повысила голос на мужа.

Чем старше она становилась, тем острее чувствовала, какпровисает под ее ногами невидимый канат. Умерла бабушка Надежда. Папа отморозилноги и руки в казахской степи, в маленькой районной больничке Павлу Сергеевичуампутировали правую кисть и левую ступню. В Москве удалое сделать протезы, ножизнь казалась конченой, постаревший геолог-инвалид жестоко запил. Мама сначалапроявляла чудеса любви и героизма, ухаживая за ним, спасая его от глубокойдепрессии и надвигающегося хронического алкоголизма, но не выдержала,попыталась уйти к другому человеку, однако вскоре вернулась к папе и стала питьвместе с ним.

Лиза обошла всех известных и неизвестных наркологов Москвы,прочитала груды медицинской литературы, через полгода могла бы сдать экстерномэкзамен по наркологии, однако из огромного количества усвоенной информациисделала единственный вывод: родителям ее помочь невозможно. Логика проста, какмычание. Человек может бросить пить, но только если сам захочет. Родителибросать не хотели.

Мама опускалась быстрее, чем папа. Квартира в Черемушкахпревратилась в вонючий сарай. Пьяная мама ползала по брезентовым клочьямистлевшей палатки, в руке ее дрожала толстая иголка, она старательно штопала,латала, протыкала иглой прогорклый воздух. Папа с «беломориной», прилипшейнамертво к нижней губе, левой рукой пощипывал струны треснутой гитары и напевалчто-то невнятное про звездное небо над тайгой.

Лиза оставляла сумки с продуктами и молча уходила. Всерушилось, невидимый канат под ее ногами обрывался. Она летела в пропасть, инекому было подхватить ее. Михаил Генрихович дорожил ею как ровным, надежным,самостоятельным человеком, «товарищем по семье», который никогда не дерзнетнарушить его покой своими проблемами. Сын Витя был еще совсем маленький. Аблизких друзей, перед которыми не стыдно расплакаться, она так и не нажила.

Боль пульсировала внутри, как звуковая волна при экстреннойпосадке реактивного самолета. От боли звенели барабанные перепонки, распухалосердце. Лиза продолжала жить на автопилоте, не позволяя себе расслабиться ни наминуту. Ничего не изменилось в ней, она была все так же работоспособна,обязательна, приветлива. Только иногда взгляд ее застывал, как будто леденел.Голубые глаза становились почти белыми, смотрели в точку и ничего не видели,кроме мрака у хаоса.

Витя подрос, он был умным развитым мальчиком, в четыре годазнал все буквы в пять читал по слогам. В 1988-м Михаил Генрихович уволился измузея, легко и быстро освоил компьютер. Он в совершенстве владел английским инемецким, устроился на работу в только что открывшуюся российско-австрийскуюкомпьютерную фирму, стал получать приличные деньги, выезжать за границу.

Лиза продолжала писать статьи, заработала известность какполитический обозреватель. Ее все чаще стали приглашать на телевизионныеток-шоу, мода на жаркие дискуссии в прямом эфире была в самом разгаре. Ток-шоусмотрела вся страна, лица публичных спорщиков запоминались зрителями надолго ивсерьез. Елизавета Беляева тут же стала любимицей публики. Она говорилаубедительно и остроумно, свободно держалась перед камерой и отлично смотреласьна экране. К тому же она довольно лихо сумела вписаться в склочный завистливыйтелевизионный мир, где вместе с популярностью обязательно растет число тайных иявных недоброжелателей, всегда готовых к активным действиям.

Вскоре ее пригласили в качестве постоянногоэксперта-консультанта в одну из популярных публицистических программ. раз внеделю Лиза делала обзор политических событий, у нее была удивительнаяспособность излагать сложные мысли простым и доступным языком. Она не подавляласреднего телезрителя своим интеллектом, а, наоборот, заряжала, создавалаиллюзию, что это он, зритель, такой умный, все понимает и отлично во всемразбирается. Она искренне, тепло улыбалась в камеру, шутила смешно, но беззлобы и пошлости. Вскоре у нее появилось множество постоянных поклонников идаже фанатов. Были зрители, которые смотрели публицистическую программуисключительно ради Елизаветы Беляевой.

Однажды известный политик в интервью назвал ее «самым милымлицом нынешнего телеэкрана». Потом, пойманный в фойе на каком-то фестивалепопулярный киноактер на вопрос журналиста, что он думает о сегодняшнихтелеведущих, ответил, что больше всех ему нравится Елизавета Беляева, и, чтобыее увидеть, он смотрит каждый четверг какую-то глупую молодежную программу. Онморщился и щелкал пальцами, вспоминая название программы.

– Но Беляева не телеведущая, – заметил корреспондент, – онаэксперт, обозреватель, консультант.

– Какая разница? – улыбнулся в камеру актер. – Кроме нее,там не на кого смотреть и некого слушать.

Дело кончилось тем, что Лизу с треском вышибли из программы,заявив, что она не правильно понимает ее концепцию.

Лиза запретила себе страдать по этому поводу. Она была начетвертом месяце беременности, ей следовало поберечь нервы.

К тому же известный режиссер затеял съемки историческоготелесериала и пригласил Лизу в качестве консультанта, так что без работы она неоставалась ни дня.

Муж ее к этому времени получал столько, что она могла бысидеть дома и воспитывать детей. Но это для нее было исключено. Совмещатьработу и семью – не проблема, если умеешь толково распоряжаться временем, недаешь себе расслабиться.

Дочку она назвала в честь бабушки, Надеждой. О том, что узнаменитой и всеми любимой Елизаветы Беляевой родилась дочь, сообщило несколькотонких иллюстрированных журналов, сопроводив публикации красивыми цветнымиснимками.

Между тем у Павла Сергеевича случился инфаркт. Он попал вреанимацию. Мама на некоторое время бросила пить, взбодрилась, подтянулась,надела кроссовки, джинсы, стала приезжать к внукам. К ее приезду все спиртное,которое было в доме, прятали куда-нибудь подальше. Ольга Федоровна чинно пилакрепкий кофе, курила на балконе, иногда рвалась постирать пеленки, всякий раззабывая, что Михаил Генрихович покупает для Надюши в валютном супермаркете то,что можно назвать одним из величайших достижений западной цивилизации, –памперсы.

Из больницы Павла Сергеевича перевезли в дорогойподмосковный санаторий. Он почти поправился, но стоило ему вернуться домой, ивсе пошло по-старому. Выздоровление надо было непременно отпраздновать,совместный запой продолжался неделю, закончился вторым инфарктом. На этот разспасти Павла Сергеевича не удалось. Ольга Федоровна стала пить в одиночестве.То ли здоровье у нее было крепче, чем у мужа, то ли просто Господь хранил,оставлял ей шанс, но алкоголизм ее вошел в ту стадию, когда запои чередуются сдолгими периодами просветления, и это может продолжаться многие годы.