а в нашем случае их не было. Или все-таки завозили в мусарню? Вот подзабыл. Помню только, что где-то на нас орали и грозились стереть в порошок. «Интересно, на каком основании и по какому закону?» Ответ ошеломил: «У нас тут закон гор!» Тем не менее, судя по нашим перемещениям, они хотели оформить все с видимостью законности. По общей практике сделали бы просто: мусарня, протоколы, спецприемники, стрижка наголо, а некоторых в дурдом. Или «временное задержание» в какой-нибудь камере. Но что-то пошло не так. И мы сидели, вернее лежали вольготно, в зале суда, где заседания давно уже не проходили по причине полного ремонта всего здания. Весь зал был завален папками с делами и прочей делопроизводственной макулатурой, которая, строго говоря, должна была быть куда-то перевезена и храниться в строгом порядке. Мы провели среди кип бумаг часа три. Надоело всем, включая и ментов. Сначала ретировался один и не вернулся, потом второй, взяв с нас честное слово, что не убежим…

Пессимист, Честнов, я и Багира в суде Гагры

Наша компания по выходе из суда Гагры

Мы в Гагре на пляже

Едрена матрена, какие смешные приключения бывают! Мы решили довести все до абсурда. Так как никого, кроме нас, не было, мы втроем с Честновым и Багирой уселись в кресла Верховного суда Абхазской АССР (не хухры-мухры!), и я, как председатель суда, взял и поднял какую-то тряпку в виде флага на швабре, а Пессимист отдал ему честь… Все мы ржали над этим открытым издевательством над властью, а еще от того, что мы читали в свободно доставшихся нам делах, – как там на ломаном русском местные аборигены излагают свои проступки и оправдания. Тут мы просто под стол падали!

Вдруг появились наши друзья и жены, не попавшие под раздачу в ущелье. Оказалось, что они чудом узнали, куда нас отправили, и перед тем, как прямо идти в суд, обе Татьяны, довольно скандальная Маша, уфимский чувак и моя жена направились в местную прокуратуру, чтобы узнать, что с нами случилось и по какому праву все это произошло. На наше счастье, в прокуратуре слыхом ни слыхивали про спецоперацию и ордер не выдавали. То, что их обошли и так ими пренебрегли, повергло прокурора в ярость. Поэтому вслед за нашими боевыми друзьями и женами появились менты и, отобрав документы и заставив что-то подписать, временно отпустили. Мы сразу же ринулись всей толпой в прокуратуру мимо наглухо закрытого особнячка управления КГБ, перед которым не преминули покуражиться. Никто не вышел и не скрипнула ни одна ставня.

В прокуратуре выяснилось, что операцию затеяли местные власти, абхазцы, которые, видимо, были в хороших отношениях и с русскими из конторы, и с погранцами. А прокурор был довольно симпатичный грузин, который недолюбливал абхазцев. Когда он нас стал расспрашивать, что случилось, посматривая с участием на трехлетнего Данилу, и услышал про закон гор, то просто взбеленился. Он вызвал начальников КГБ и ментуры к себе и в нашем присутствии стал на них орать. Это была небесная музыка для наших ушей, и вид этих справедливо униженных кретинов доставил нам неземное наслаждение! Выпустили нас вчистую, вернув документы и ничего от нас не потребовав.

Мы, зверски голодные, пошли отметить такое событие в местную столовку: просто поели объедки из оставленных на столах тарелок, не стесняясь и со смехом. У туристов, которые впервые видели волосатых до пояса парней и модельных девок, жрущих объедки с таким видом, как будто все так всегда едят, да еще спрашивая: «Вы это не будете доедать?», просто отвисли челюсти. Но нам ничего не оставалось делать: денег было крайне мало, не ели мы часов 14, а навалившиеся события аппетиту еще добавили.

На этом наше издевательство над обывателями и туристами не закончилось. Мы пошли на самый центральный пляж города загорать, раздевшись как нудисты. Ничего окружающие сказать нам не могли, видимо, принимали за иностранцев (распространенное в наших широтах заблуждение!), тем более что, пересказывая друг другу все обстоятельства, мы опять смеялись до упаду, а веселые люди тоже воспринимаются с настороженностью, даже одетые…

Провели на пляже пару-тройку часов, немного обгорели и начали подумывать, что делать дальше, куда идти. Теоретически можно было попробовать остаться на пляже на ночь, но брало верх соображение, что менты в этом городе на нас злы и лучше не испытывать судьбу дважды. Танина подруга вспомнила, что в пригороде Гагры у нее живет родственница, и мы, не имея другого варианта, двинулись за ней. Но эта подруга очень нетвердо помнила и адрес, и само место, поэтому наша долгая поездка на автобусе, которую мы предприняли, могла и не увенчаться успехом. В какой-то момент мы просто вылезли в надвинувшиеся сумерки. Вместе с нами сошла какая-то милая женщина, у которой мы стали расспрашивать про адрес родственницы. Женщина оглядела нас и спросила: «Вам ночевать, что ли, негде? Идите ко мне!» – и провела в свой домик на самом берегу моря, где даже для большей части нашлось место для ночлега в помещении. Некоторые из нас спали на улице и проснулись от гортанных криков аборигенов из-за забора, которые тыкали в нас пальцами и смеялись над нашей внешностью на своем малоприятном наречии. Отогнали мы их кое-как, но мальчишки все равно шли на нас смотреть, как на невиданный аттракцион. В книгах пишут, что абхазы – ветвь древнего народа алан, которые в древние времена имели на Северном Кавказе обширное государство Аланию. Но с тех пор то ли они одичали, то ли те, кто с мозгами, ушли от них, но которые остались, производили на нас впечатление человекообразных обезьян. Конечно, с их точки зрения все было наоборот. Тут, правда, была одна загвоздка: расчесав свои длинные волосы, Пессимист читал Керуака в оригинале, а местные не умели даже писать ни на своем языке, ни на русском, в чем мы убедились, читая дела в суде.

Замечу кстати уж о Керуаке. До этого момента я не знал ни о нем, ни о Берроузе. Это к разговору о нашей подражательности. Что-то мы знали, кто-то интересовался глубоко, но большинство, восприняв главное (а главное – это стремление к свободе от государства, ну и плюс внешние атрибуты, в которых мы видели небесную красу), не обращало внимание на первоисточники и не зазубривало их, как наши антиподы с Марксом и Лениным. Впрочем, и из них мало кто на самом деле вникал в сочинения так называемых классиков…

По некотором рассуждении я пришел к выводу, что это просто сила привычки, – если непривычен чей-то внешний вид, то любой человек обратит внимание и будет дивиться любой диковинке. И потом, мы ведь сами выбрали шокирующий вид. В чуть более поздние времена всякие головорезы, наоборот, брились наголо и тоже тем самым регистрировали свой общественный код; сейчас все татуируются. Ну и насчет насмешек и языка – любая урла (так мы называли быдлоту) даже в русских городах и деревнях вела себя часто точно так же, и не только по отношению к волосатым, и ее словоизвержение тоже не представляло приятности для уха…

После обеда в частное владение учительницы явились местные блюстители – капитан местного погранотряда и замначальника отделения милиции. Они откровенно сказали, что хотели бы как можно быстрее удалить нас с подконтрольной им территории. Переписали наши данные из паспортов и обещали делать нам визиты утром и вечером для учета выбывших.

Хозяйка была невероятно гостеприимна и не собиралась пока нас выставлять. Но мы все же обсуждали, куда нам деваться. Вильнюсцы решили податься в свои благолепные страны, а тем, кому не хватило приключений, решили двинуть в Хиву и Среднюю Азию через весь Кавказ. Я колебался: то ли присоединиться к Вяльцеву, Егору и уфимцу (через Кавказ я так никогда и не проехал, и в Азии никогда тоже не был, если не считать службы в армии во вполне европейском, кроме климата, Ленинске, столице Байконура), то ли двинуть в гораздо более близкий благословенный Крым, который тоже был для меня terra incognita. Решили мы с Леной и опять не к месту присоединившимся Честновым не искать краев далеких, а попросту отправиться в Крым. В направлении