саамских чародеев-предсказателей. Лапландцы считались самыми могущественными ведунами, в том числе в Европе. Их вызывал ради чадородия Василий III в последние годы жизни. Теперь они оказались в Москве накануне смерти Ивана Грозного. Горсей записал, что в Кремле собралось до 60 лапландских ведьм и колдунов:

«Царь, [прознав о заговоре,] в гневе не зная на что решиться, приказал доставить немедленно с Севера множество кудесников и колдуний, привезти их из того места, где их больше всего, между Холмогорами и Лапландией. Шестьдесят из них были доставлены в Москву, размещены под стражей. Ежедневно им приносили пищу и ежедневно их посещал царский любимец Богдан Бельский – единственный, кому царь доверял узнавать и доносить ему их ворожбу или предсказания о том, что он хотел знать. Этот его любимец, утомившись от дьявольских поступков тирана, от его злодейств и от злорадных замыслов этого Гелиогабалуса, негодовал на царя, который был занят теперь лишь оборотами солнца. Чародейки оповестили его, что самые сильные созвездия и могущественные планеты небес против царя, они предрекают его кончину в определенный день; но Бельский не осмелился сказать царю так; царь, узнав, впал в ярость и сказал, что очень похоже, что в этот день все они будут сожжены»[227].

Легенда гласит, что умер царь именно в предсказанный саамскими кудесниками день. Горсей прозрачно намекал на причастность к этому тогдашнего фаворита Богдана Бельского. Колдовством увлекался не только царь. Это был путь познания природы и человека. В годы господства религиозных догматов он неизбежно проходил по грани дозволенного. Но стоит подчеркнуть, что собственно догматы и предполагали повсеместное присутствие сверхъестественного, в том числе симпатического колдовства, литомагии, предсказаний, астрологии. Власть потустороннего, то есть непознанного, присутствовала везде, подразделяясь на добрую и злую. Главный вопрос был: как выделить злую, запретную? Казалось бы, доброе определено церковным каноном, но жизнь многообразна, и метод установки точных рамок был далек от точности даже в среде самих священнослужителей. А вокруг XVI век – церковь расколота уже не только на восток и запад, секты заполняют Европу, интеллектуалы мечутся в поисках точки опоры, лишенные способности отказаться от религиозного контекста. Московия была, конечно, периферией этих процессов – почти дикой в этом смысле окраиной цивилизации, но знатоки встречались и здесь, в среде правящего класса прежде всего, а тем более в окружении царя.

Курбский без всяких оговорок «признавал силу волшебств и чародеяний». Он был абсолютно убежден, например, в колдовских способностях казанских татар. Вера в чародейскую силу была широко распространена на Западе Руси – аудитория, на которую прежде всего ориентировался князь. Не менее Курбского суевериями были поглощены наследники царя Ивана, которые выросли и были воспитаны в условиях ближнего двора. Это можно сказать про Федора Ивановича, про Бориса Годунова, про Василия Шуйского, а также про Лжедмитрия и про всех остальных – вплоть до Петра Великого.

* * *

Некоторые полагают, что уже при Иване Грозном оформилось специальное учреждение, ведавшее всевозможными знахарскими препаратами, – Аптекарский приказ. Высказывались предположения, что оно возникло еще в 1560-е гг. или по крайней мере в 1572 г., когда существовала некая «изба» – хранилище лекарственных препаратов. Известный историк медицины М. Б. Мирский считает, что ведомство появилось в 1581 г. с прибытием в Москву английского врача Роберта Якоби и аптекаря Джемса Френчема, хотя эти медики и вернулись на родину уже в 1584 г[228]. В целом вопрос не решен и датируется вплоть до 1620 г.

Достоверные свидетельства о деятельности Аптекарского приказа фиксируются только с 1593–1594 гг[229]. Именно при Федоре Ивановиче он становится институцией. Без труда можно предположить, что активную роль при его создании, а Мирский считает, что и в руководстве, принимал Борис Годунов. Ведь, скорее всего, промышлять диковинными снадобьями, экзотическими кореньями и дорогущими препаратами царь поручал очень доверенным – лично преданным – людям, среди которых был «государев слуга», конюший, высший придворный чин. По документам, однако, приказ представлен малоизвестными дьяками.

При царе Федоре внимание к медицинским практикам было особенно пристальным в связи с бездетностью царицы Ирины. Это безмерно волновало окружающих. Первое время особенно ее брата Бориса Годунова. Он прилагал все возможные усилия, чтобы разрешить проблему.

В сентябре 1585 г. английский торговый поверенный Джером Горсей был отправлен в Англию к королеве Елизавете в качестве посла царя Федора и получил, судя по всему, лично от Бориса Годунова устные указания по привлечению в Россию опытных специалистов повивальных практик. Прежде всего его интересовал доктор Якоби, который уже служил при дворе Ивана Грозного в 1581–1584 гг., но потом уехал. Об этом сохранилась даже записка Годунова, переданная Горсею 15 августа 1586 г.

Горсей успешно справился с заданием. В воспоминаниях он специально отметил свои хлопоты. Кроме того, королева Елизавета искренне взволновалась бесплодием царицы Ирины и написала ей личное послание по этому поводу, которое должно было служить рекомендацией акушерки, направленной с ним. В июне 1586 г. Горсей вернулся в Россию и вез с собой доктора Якоби с опытной повитухой. Но акушерку вдруг в Москву не пустили – она год провела в Вологде, а потом была выдворена домой, о чем написала жалобу в лондонский офис Московской компании.

Причины конфликта не ясны. Судя по всему, при дворе не хотели поручать здоровье Ирины заморской кудеснице. Но Якоби к царю попал, хотя исправить ситуацию с бесплодием не смог.

Вполне возможно, что к этим усилиям относится и сюжет с попыткой привлечь в 1586 г. на русскую службу знаменитого на всю Европу интеллектуала, математика, астролога, алхимика, мага, знатока ангельских языков доктора Джона Ди (1527–1609). Границы между научными дисциплинами тогда были размыты, но Ди, несмотря на свои энциклопедические познания, никак не был только врачом – это был лишь один из прикладных навыков, которым он в определенной степени владел, но активно не практиковал. Он вообще не имел однозначной специализации. Королева Елизавета называла его «мой философ», а работы его посвящены как математике и навигации, так календарю, географии, астрономии, астрологии, магии, алхимии, диалогам с ангелами, медитативным практикам вплоть до предсказаний. Ди принадлежал к узкому кругу самых просвещенных умов второй половины XVI в., распределявших свои работы и усилия в самом широком диапазоне научных знаний. Для современников он был Философом, а сейчас его чаще всего сопровождают эпитетом «чародей» (conjurer).

* * *

Внезапная смерть царя Ивана 18 марта 1584 г. породила множество слухов, в том числе о ведьмовских злодеяниях. Страх порчи пронзал сердца близких трону. Но при благочестивом царе Федоре Иоанновиче колдовских атак в государевом окружении было немногим меньше. Молитвенные усилия, казалось бы, возымели действия, хотя не во всем. Подбирались со стороны стариков и других родственников.

Считается, что Иван Грозный оставил завещание, в котором описал состав регентского совета при