«31 декабря же!» – новое сообщение от Громова.

Аделия легко представила его возмущенную физиономию.

Макс тут же набрал ответ:

«Не будь жмотом. Ты мне должен угнанную невесту».

«Сволочь. Всегда помнить будешь?»

Злобный смайлик вместо ответа.

Макс наклонился, поцеловал Аделию в висок, втянул носом аромат ее волос: ненавязчивый цветочный, с горьковатой примесью корицы и карамели.

– Это все понятно, – Дмитрий встал, прошелся вдоль стола. – Молодая, красивая, без обязанностей и обременений, как в такую не влюбиться. Не понятно, как вы допустили, чтобы дети оказались в это вовлечены?

Данил засмеялся из своего угла – сперва беззвучно, будто подавившись, потом в голос. Марина, его жена, уставилась на него, толкнула в бок. Данил продолжал смеяться:

– Вы только посмотрите на этих ангелов в ослепительно белых одеждах, – выдавил сквозь смех. – Вам нимбы не жмут, нет?

– Он резко перестал хохотать, выпрямился. – Ты сам-то от беременной жены ушел, помнишь?

– Это другое…

– Ну, естественно, – Данила зло выпрямился. – Оставить беременную с ребенком на руках – это гораздо более правильно, чем метаться между двумя бабами, чтобы поддержать обеих… Чего вы все налетели на Генку? Чего вы лезете не в свое дело?

– Данил, – Дмитрий предостерегающе окрикнул сына, тот только махнул рукой, зло прищурился.

– Слушайте, что вы за люди такие, а? Вы ведь все видели, что у них с Сашкой не лады́. Что грызутся по любому поводу… Но делали вид, что не замечаете. Потому что вас это не касается, потому что неохота разбираться в чужих проблемах, своих хватает! Выслушивать чьи-то проблемы, сочувствовать, предлагать решение, вникать. Мороки-то сколько! Вам просто пофиг всем друг на друга!

– Данил! – отец побагровел.

Данил презрительно фыркнул, отвернулся. Заговорил спокойнее:

– Зачем ты всех собираешь, отец? Раз в год. НА новогодние праздники. Правдами и неправдами. Показать соседям, что у тебя дружное семейство? – он неожиданно посмотрел на Аделию. – Он еще семейный альбом тебе не показывал? – театрально ударил себя по лбу: – А! Точно, это же новогодняя традиция – счастливое фото первого января, на крыльце. Значит альбом будет сегодня ночью, под бой Курантов, да, пап? А завтра будет сделано еще одно фото этого ежегодного фарса…

– А зачем ты в нем участвуешь, если тебя он так бесит? – голос Макса за спиной Аделии застал врасплох, девушка вздрогнула. Сотовый в руках капитана мигнул принятым сообщением, девушка была готова поспорить, что это сообщение от Громова.

Данил умолк.

– А за что еще держаться, Данил? – Мать Максима, Римма Аркадьевна, спросила упавшим голосом. – За что цепляться, как не за семью, какая бы она ни была, какие бы не были проблемы… И конечно, Данил прав, что мы все видели, что у Гены с Сашей не ладится семейная жизнь, но они молчали, а значит и мы лезть не могли, не имели права. Как не лезем в личную жизнь Карины, тоже видим, что не ладно там что-то, но, если не пускает нас туда Карина, значит, не наше это дело.

– Ну, в мою же личную жизнь ты без зазрения совести лезешь? – напомнил Макс. – Или это тоже, другое?

Карина переглянулась с Рафаэлем, вспыхнула.

– Ничего у меня не происходит, – пробурчала. – Нормально все у меня.

Данил шумно выругался, вышел в коридор. За ним громко хлопнула входная дверь.

В повисшей неловкой тишине, шипело в казане мясо для плова. Макс рассеянно прочитал пришедшее на сотовый сообщение, и отвернулся к плите.

Слышал, как родственники один за другим разбредаются по дому, каждый при своем мнении, каждый с чувством ненужности и неуместности семейной сцены, затеянной ребенком. Светлана вернулась к моркови, Римма встала мыть овощи для салата. Александра тихо выскользнула в коридор.

Услышанное заставляло иначе посмотреть на ситуацию. Жирный вопрос в блокноте мысленно перечеркнут.

Аделия стояла рядом, запрокинув голову, изучала его губы, скользила взглядом по лицу, плечам – Макс чувствовал ее взгляд. Сцена и семейные разборки вывели ее из равновесия, вымотали, как после напряженного трудового дня. Но хотя бы одно стало ясно— из-за чего плакала Ольга. И ясно, о чем говорили карты.

Максим отложил в сторону ложку, которой мешал мясо, неожиданно привлек девушку за талию.

– Как спина, не болит? – спросил. И нежно поцеловал в уголок рта. Прошептал так тихо, что его слова могла разобрать только Аделия: – Я бы хотел для первого поцелуя более интимной обстановки, но я очень хотел тебя поцеловать.

Он даже не пытался извиниться. Горячие руки лежали на талии девушки, бедро касалось ее живота, а мысли рисовали совсем не целомудренные картины. Максим улыбался.

– Хотел сказать, что мне было приятно делать тебе массаж.

– Мне было приятно то, как ты его делал, – вернула комплимент девушка и покраснела.

«Нет у нее никого», – капитан отбросил последние сомнения.

И на сердце стало горячо.

⁂

В кухню заглянул растрепанный Темка, поискал глазами Аделию. Прокрался мимо взрослых, прошептал на ухо:

– Мы там такие классные штуки нашли!

– Что за штуки, кто «мы»?

– Мы с ребятами, на чердаке, там столько добра, из которого можно игрушки сделать! Можно? – он вопросительно посмотрел на Макса.

Капитан отрицательно покачал головой:

– Темыч, я тут такой же гость, как и ты. У хозяев спрашивай.

Светлана, стоявшая рядом, махнула рукой:

– Да берите, что хотите. Что там на чердаке можно хранить? Хлам всякий…

Она выглядела расстроенной, молча поглядывала то на мужа, то на Геннадия, по-прежнему сидевшему с опущенной головой. В кухню вернулась Александра, хлопотала рядом, нарочито громко хлопала дверцами, шумно выдвигала ящики и передвигала банки в поисках то соли, то муки. Все старались замять недавнее происшествие.

– Говорят, все проблемы лучше отпустить в уходящем году, – проговорила Аделия, проводив взглядом угловатую спину Артема.

Все посмотрели на нее, будто только сейчас осознав, что устроили семейный скандал на глазах постороннего человека, который только собирается входить в их семью. Переглянулись в неловкости. Девушка постаралась улыбнуться.

– Новогодняя ночь благодаря всем ожиданиям, которые на нее возлагаются, становится квинтэссенцией нового. Новых ощущений, новых планов, новых надежд. Старые долги и кармические связи лучше оставить в прошлом. Обида и разочарование – мощная кармическая петля, которая затягивается на горле каждого, кого они касаются. И экзема на руках Оли – только начало.

Макс замер, оглянулся через плечо – девушка покосилась на его настороженную усмешку.