А Демьянцев — дураком, решил Алексей. Потому что у Ленки хватило бы терпения на его шуструю малышку от силы на несколько недель, а то и меньше. А еще она не умела готовить, а может просто не хотела, потому что научиться готовке может каждый человек, было бы желание. И улыбалась вот так — открыто, мягко и тепло, только в далеком детстве.

Что-то нужно было делать со всем этим, но что? Новый брак Лены устраивал Алексея. Он автоматически снимал с него всякую ответственность за нее. Сколько он продлился бы — вопрос второй и уже не его. Но вот ситуация с ребенком… ее нужно было обдумать. На крайний случай, Алексей предложил бы Демьянцевой помощь лучшего московского адвоката — нашел бы его и оплатил сам. Еще пару раз он подъезжал к знакомому подъезду в надежде, что это поможет определиться в дальнейших действиях и решениях. Но так ничего и не надумал, только уверился в том, что девочка Яна должна остаться со своей мамой.

А потом что-то начало происходить с Еленой. Он хорошо знал ее и потому сразу заметил какой-то отчаянный, даже трагичный надрыв в ней. Что-то пошло не так? Скорее всего, потому что делиться этим с ним ей уже не хотелось. Жена криво улыбалась, показывала большой палец — «все отлично!». И слава богу — думал Алексей. Документы на развод им уже готовились, все должно было решиться быстро — безо всяких претензий друг к другу.

Потом Ленка стала выпивать — вечерами, одна. И опять молчала. Тогда он стал бывать дома чаще, старался организовать свое время так, чтобы оставаться с ночевками. Даже как-то пригласил ее сходить куда-нибудь вместе, но в ответ она буквально вызверилась на него.

— Лена, что происходит? Я же ничем не смогу помочь тебе, не зная, — увещевал он ее.

— Нормально… Справимся без сопливых, — отрезала она.

Ну, нет, так нет. А потом случился тот вечер — она вернулась домой с шикарным букетом, уронила его в прихожей рядом с обувью, будто забыла и прошла в гостиную. Красивая до безумия — с горящим взглядом, порозовевшими щеками, яркими, будто искусанными или зацелованными губами. Давно уже нечувствительный к ее чарам, Алексей с облегчением выдохнул:

— Ну, я вижу — все на мази?

— А то! — весело откликнулась она.

— Рад за тебя. Тогда, Лена… я съеду, наверное. Мотаться отсюда далековато, лучше я при работе, в своем номере. Не хочу мешать тебе.

— Катись-катись, «божий человек», — согласно кивнула Ленка, нетерпеливо постукивая по паркету узкой ступней в тонком чулке.

— Ты что — пригласила его сюда? Ждешь? Не предупредив меня? — поразился он тому, насколько происходящее не было похоже на жену. Все-таки она всегда придерживалась приличий.

— А что такого? Хата моя, между прочим. Езжай уже, Алеша… раздражаешь, — отвернулась она.

Алексей с облегчением кивнул, быстро собрал свои вещи и ушел. На следующий день ему позвонила домработница — нашла Ленку неживой, а рядом — почти пустую облатку с таблетками.

Дальше закрутилось… Думать не хотелось вообще, так он устал от жены за все эти годы, а особенно за последнее время. Искать вину в себе даже не пытался — его отослали прямым текстом, спасибо — не матом, так что… Тревогу вызывал отец — это да. Но и сказать, что сам он был спокоен, конечно, нельзя было. Кроме ощущения дикой усталости, смерть Лены вызвала удивление, горечь душевную, непонимание… тихий шок. В этом шоке он и позвонил ее любовнику. Мало ли… вдруг тот не в курсе того, что случилось. Нужно было как-то по-людски, деликатно, но не вышло — Алексей психовал, нервничал. Как так — твоя женщина исчезла на… три уже дня, а ты? Молчишь, сидишь где-то там и затаился, сука? Или вообще ничего не хочешь знать — безразлично, или что там еще? Нашел контакт в Ленкином телефоне, набрал…

— Ну что, герой-любовник…? — выдал с горечью и непонятной обидой за Ленку, — Лены больше нет — таблетки… отравилась дурашка. На похороны будешь?

— В Евпатории… с дочкой, — с заминкой ответил незнакомый мужской голос.

— Ну, отдыхай тогда. Береги дочку, — нажал отбой Алексей и окунулся в дела похоронные. Это потом уже, когда Ленку отдали после вскрытия, выяснилось о сердце, но перезванивать и уточнять что-либо не имело смысла.

В поминальном зале при пафосном похоронном бюро собралась вся родня, знакомые и незнакомые Алексею люди. Невольно он взял на себя функции распорядителя. Можно было нанять специального человека, но, приветствуя все услуги, предоставляемые данной конторой, от такого «массовика-затейника» Алексей отказался — пожалел отца. Пригласил только священника — прочитать поминальную молитву, чтобы мероприятие не превратилось в номинальное, а хотя бы издалека напоминало тризну. Пьяные поминки церковью не одобрялись и внутренне Алексей был солидарен с такой постановкой вопроса. Молитва была прочитана, гости притихли… а дальше он сам осаживал, перед каждой чаркой читая отрывки из Псалтыри и все равно какие — в тему или нет… по хер! Общество опять настораживалось и показательно настраивалось «на скорбь». Отец фальши во всем этом не замечал и ладно — усилия стоили того.

Приятно удивил его двоюродный брат — говорил мало, но умно и емко, давая Алексею передышку. Хотя незадолго до этого у них едва не дошло до открытого конфликта. Пару дней до этого тот настойчиво названивал убитому горем отцу и, как понял Алексей, вызывал того на воспоминания, очевидно считая, что так поддерживает. В очередной раз застав тестя в слезах и выяснив причину, Алексей позвонил его брату:

— Артур Назарович, настоятельно прошу вас больше не звонить со своими соболезнованиями и поддержкой. Эффект получается обратный, а у отца больное сердце.

— Ты называешь его отцом, Алеша? — мягко удивился тот, — у вас настолько близкие отношения?

— У нас замечательные отношения. Надеюсь, вы услышали меня.

— Без сомнения, без сомнения…

И на поминках будто давал понять Алексею, что да — услышал и понял.

Этот день вымотал и выжал до предела. Следующий — тоже.

Уже вечером, оставив тестя и тещу на медсестру, Алексей сел в машину и откинулся на сидении… сил не было. Не хотелось ничего и никуда. Несмотря на то, что пил он только сок, в голове мутилось — от общей усталости, наверное. Вздохнул, проворачивая ключ зажигания и пытаясь вызвать в себе хотя бы отдаленно приятные воспоминания за все последнее время… и ничего. Разве что… забавная кроха Яна и ее внимательная мама Ксюша, как называли ее мамочки-соседки по детской площадке. Понаблюдать издалека это спокойное и тихое, совсем обыкновенное, но такое недоступное для него самого счастье было бы неплохо — это могло успокоить, настроить на сон и… что-то лучшее в жизни, чем было до этого. Он помнил, что даже улыбнулся тогда, слушая звонкое «мамацька». Но сейчас для детских прогулок было уже поздно…

Однако сам не заметил, как свернул в нужную, очевидно, сторону и бороться с собой не стал. Вскоре остановился у знакомой детской площадки. Поспать что ли здесь — в чистом, по ощущению, месте? Буквально десять минут отдыха… И провалился в сон сразу же.