Ксюша сразу стала ощущаться своей, собственническое чувство буквально захлестнуло его — он опекал ее, заботился, даже отслеживал вначале. Без особого рвения, но было… Знал и даже видел в своей практике слишком много хреновых примеров и никому не доверял безоговорочно. Ей — смог. Она никогда не давала повода сомневаться в себе, любила, сидела дома, ждала.

Ревность — удел слабых. А слабым до последнего времени Вадим не чувствовал себя. Сейчас же сидел весь пустой, будто выжженый изнутри. Лесным пожаром прошлись по душе обида, злость, непонимание, гнев! От боли всегда хочется избавиться — снять, вырвать с корнем, выплеснуть из себя, как отраву. Выплеснул — погаными словами… Защищался так — понял вдруг. Ставил барьер, отрицал, не принимал. Но как дошел до этого? Как отец когда-то… Он его ненавидел тогда за маму и не простил до сих пор, многие годы уже общался только по необходимости. Потому и мамины выходки терпел сколько мог — жалел ее.

Этим вечером, вернувшись в дом родителей, где собирался просто перекантоваться с удобством до окончательного выяснения обстоятельств — сон ночью, завтрак, поздний ужин, чисто, привычно… он понял, что любому терпению есть предел. Понял, что погорячился с этим — нужно было снять где-нибудь номер и не позволять выносить себе мозг, а мама это умела. И не всегда он мог дать ей отпор.

Она встретила его у порога и почти не отходила, отпустив только в душ да переодеться в домашнее. Потом позвала на кухню, и он с удовольствием согласился поужинать — оттуда шли такие запахи! Детства и дома… Ксения переняла многие рецепты свекрови и тоже вкусно готовила. Но вот эти мамины блины с мясом всегда казались намного вкуснее, или все-таки были… На кухню он шел с предвкушением — шел на запах. А потом началось…

— Я вижу — ты не совсем в норме, — заглядывала мама ему в лицо, — глаза будто неживые… выпей вот — корвалол. Пей, Вадим! Мужская корона не спадет — я твоя мать.

Выпил, скривился… встал из-за стола.

— Ты куда? Ничего же не съел!

— Было бы странно, мама — после корвалола, — раздраженно ответил он.

— Вадим… ты виделся с Ксенией. Говорил с ней? Ну, конечно же… что еще могло так вывести тебя? Рассказывай!

— Нечего пока. Я подал на развод, предложил ей квартиру, она отказалась — хочет увезти Яну на Урал. Предстоит процесс, — равнодушно доложил Вадим, надеясь, что ему позволят, наконец, просто уйти и отдохнуть.

— И дурак! Это я о разводе, сынок! — рявкнула мать и подтолкнула его к стулу опять: — Сядь. Все слишком серьезно, чтобы вот так, как ты сейчас… Я говорила тебе — держись за нее.

— Странно… быстро ты как перестроилась. Ты же никогда не любила ее, — заметил Вадим.

— А должна была? Слишком сильное чувство — любят своего мужчину, своих детей, но я не помню никого из своих знакомых, кто точно так же любил бы невестку. Это разные вещи, Вадим. К жене сына можно плохо или хорошо относиться, принимать или не принимать — я приняла, когда увидела, что она любит тебя, работает над собой, старается не позорить тебя своим поведением… — выслушай меня! — повысила она голос, увидев явное намерение Вадима уйти:

— Сядь! Я женщина, понимаю ее лучше тебя… давай поговорим об этом. Ты пойми одно — то время, когда еще можно что-то сделать, уже не повторится. Сейчас оно еще есть и поэтому бесценно — еще можно что-то исправить, а потом будет уже поздно. Ты же профессионал, просчитай, в конце концов, последствия. Что бы ты посоветовал своему клиенту?

— Клиенту я советовал бы, как максимально соблюсти свои интересы при разводе, — кривовато улыбнулся Вадим. Отвечал намеренно цинично, чтобы мать поняла, что ему не нужно это садистское копание в его и так разворошенных нервах.

— Видишь? А сам действуешь на эмоциях — даришь квартиру. Значит, эмоции эти сильны в тебе — по отношению к Ксюше.

— Ненависть, мама? — вырвалось почему-то с обидой.

— Очень сильное чувство, сынок. Не зря говорят…

— Хватит, мама, дай поесть и отдохнуть от всего этого!

— Отдыхать все будем в могиле, — отрезала мать, загораживая выход из кухни, — сейчас нужно спасать то, что еще можно спасти.

— Хорошо… — опять устало присел Вадим, — есть некие пределы, мама… которые я и сам не смогу нарушить — при огромном желании. Не смог… Ксения вышла за эти пределы. Быть с ней после другого мужчины я уже не смогу. Всегда буду помнить, что в ней был другой — внутри, во рту… Ты хочешь обсудить мои принципы? Отодвинуть эти границы не получится — для меня они жесткие, без допусков. И четкое понятие единственно недопустимого — физическая близость с другим человеком, я понимаю измену так и никак иначе. Все остальное я смог бы простить, постарался бы понять, изменить в свою пользу — влюбленность, неудачный флирт, нечаянную ошибку…

— Ты старше и умнее, сынок, почти на десять лет старше, я уже молчу про опыт… Отчаявшаяся девочка сорвалась и может это был последний выход для нее — не самый страшный, кстати, — отошла мать от двери и присела за стол напротив него.

— Отчаявшаяся девочка сорвалась не абы куда, мама, а в «Сюиту», в номер люкс! — подхватился Вадим, чтобы налить себе воды. Во рту стоял противный вкус корвалола.

— Научилась ценить себя, — качнула головой женщина, — добирала того, что, очевидно, не давал ей ты. Я тоже со временем прошла через это, ничего хорошего — поверь… Ты же мужчина… кстати, кто эта твоя пассия, может все-таки скажешь? Что за дворцовые тайны, Вадим?

— Ее уже нет — несчастный случай. Это была Елена Спивакова… если ты слышала о такой. Пассия? Не совсем, если следовать определению. Предмет желания и страсти — да, но не возлюбленная. Я и сам не знаю, что это было.

— Елена? Духи…? Каждая приличная женщина знает… слышала о Спиваковой. Ну… это сильно, конечно, — растерялась мать, — теперь хотя бы что-то понимаю — красивая, достойная женщина. С мужем, насколько я знаю, последние годы жила в гражданском разводе — сама как-то озвучила это для прессы. Там, правда, темная история со смертью…

— Ничего темного, мама, я интересовался… узнавал, — отстраненно доложил Вадим, — алкоголь, снотворное… больное сердце не выдержало. Я не помню названия, там сложный диагноз — не дает знать о себе до последнего.

— А ты нормально реагируешь! Сейчас, я имею в виду — даже просто слышать о смерти любимого человека тяжело и больно, а ты будто и спокоен. Отболело или не было? Любовь так быстро не проходит…

— Мы расстались до этого. Не будем углубляться… ладно? Сейчас речь исключительно о Яне.

— Да нет… ошарашил ты меня — Спивакова… Яне? Яна будет жить со своей мамой и там, где Ксения захочет. Пока она маленькая, с матерью ей будет хорошо везде. Подрастет… понадобится и ты сделаешь для нее все возможное. А может у вас еще и сложится. Это сейчас что ты, что она на взводе или в прострации. Вам нужно время. Помается она одна, вкусит реалий… и ты тоже.

— Да что ты за нее уцепилась? Меня бесит даже ее имя. Я жалею, что все так произошло, жалею! Хотел вернуть все назад, сделал все возможное для этого. А теперь уже не желаю — не смогу. И на этом — все! — взвился Вадим и выскочил из кухни.